Miss King Kong
вернулась тупо фор горетобер и поддержать асахи
невычитано нехуя, потом поскладу на фб без блох
первые четыре дня
goretober day 1. Укусы
(все легитимно, текст в телеге лежит первого)
Фараон/Бульвар Депо, написано по вот этому ау сеттингу twitter.com/jeyg0away/status/104412052441316966...
спасительный ливень, источник иссякший
- У тебя кровь сладкая, как сироп.
- Это вроде моя фраза, - говорит он Бульвару в ответ, но тот фыркает, дергает плечом, а потом размазывает кровь тыльной стороной ладони по своему рту.
- Твоя кровь все равно сладкая, - говорит ему Бульвар, а потом снова тянется к ране на его шее, - Как варенье.
У него слабые человеческие зубы. Поэтому вначале перед укусом приходится слегка оттягивать кожу, прежде чем ее полоснуть бритвой, чтобы Бульвару было немного проще.
Фаре не неприятно. Ему никак - рана все равно затянется через несколько минут. Зато Бульвар, как все медиумы, ловит даже не удовольствие от всего этого, нет. Он подсел не на ощущения во время кровопитья.
На то, что приходит после.
Тебе достаточно выпить пару пинт крови, прежде чем ты начнешь ею блевать.
Фара помнит это откуда-то, но после еще пары торопливых глотков , он осторожно отодвигает от себя Бульвара и говорит.
- Хватит.
Человеческие желудки очень слабы. Люди вообще очень хрупкие создания, как бумажные фигурки. Удивительно, что Фара сам был когда-то подобен им.
- Твоя очередь? - смеется медиум - рот перемазан кровью. И зубы, скалящиеся сейчас в улыбке, тоже. Смешные мелкие человеческие зубы. Фара не выдерживает и трогает их пальцем, хотя у вампиров это всегда считалось крайне невежливым, но Бульвар не вампир.
Он - человек.
И пить его кровь сейчас совсем не обязательно, но.
Слишком много но.
Они не называют друг друга по именам даже в моменты какой-никакой близости. Вот как сейчас. Потому что если разрушить последнюю стену между ними как человеком и вампиром, то это рано или поздно закончится трагедией. Фара как и все вампиры - собственник, а собственники рано или поздно обращают донора, партнера или верного слугу в себе подобного, потому что им тяжело смотреть, как они стареют, а обратить медиума в вампира - это значит подписать ему не смертный приговор, нет.
Обращение почти наверняка уничтожит разум Бульвара.
Стоит ли так рисковать?
- Шея или запястье?
У Бульвара все это его немного тронутое веселье исчезает из голоса. Он смотрит на уставше как-то и Фара думает, что стоило наверное закончить со всем этим еще пару недель назад, потому что ни одно взаимовыгодное сотрудничество с медиумом не стоит этого долбанного сосущего чувства под сердцем, голода, который притупляется не кровью, как обычно, а близостью, теплом чужой кожи, смехом, чуткими пальцами, пропускающими спутанные пряди волос, одну за другой.
Он все чаще и чаще замечает, что приходит к медиуму не за его кровью.
Просто побыть вместе с ним. Попытаться поиграть с одним из друидских котов, которые возникают в квартире Бульвара то там, то тут, и которые с одинаковым шипением убегают от Фары в самый дальний угол квартиры. Даже не разговаривать с ним о делах, а просто быть рядом.
- Эй, - Бульвар легонько шлепает его по щеке, - ты плыть начинаешь. Когда ты последний раз ел? Я имею в виду пил кровь всерьез, а не вот то, чем мы с тобой занимаемся.
- У меня нет пока других доноров.
- Тогда шея, - Бульвар вздыхает, откидывается на кровать. У него на подбородке все еще остались кровавые плохо стертые потеки. Фара смотрит на жилку, бьющуюся под тонкой бледной кожей, думает, что было бы неплохо однажды почувствовать под языком то, как она замирает раз и навсегда, и дергается от этой мысли.
Нет. Не сейчас.
Пока не время.
Когда он пришел первый раз к Бульвару, по делу, ясен красен, потому что клану требовалась консультация с медиумом, то спросил почему тот взял себе такое прозвище. Не дождался ответа и сказал, что бульвар - потому что по тебе проходят вереницы духов (да, он сказал тогда именно это - вереницы) как по улице? Бульвар посмотрел на него снизу вверх этим своим полуотсутствующим взглядом и спросил: не высосало ли из него остатки мозгов вместе с жизнью.
Невежливо было спрашивать об источниках происхождения прозвища кого бы там ни было, потому что это всегда было слишком личным и никто не стремился откровенничать с незнакомцем, тем более вампиром.
И уж после такого хренового знакомства они гарантированно должны были друг другу не понравится, но вышло как вышло.
Потому что кровь Бульвара оказалась для него самой сладкой на свете.
- Я не могу за тебя себя за шею укусить, ну?
Когда он его все же кусает, Бульвар вздрагивает всем телом, запускает пальцы ему в волосы.
Бульвар напрягается всегда в самом начале, кровь от этого первые пару секунд отдает на языке страхом и борьбой, то, что радует зверя в Фаре безмерно. Но потом приходит спокойствие, потом приходит насыщение и в такие моменты он думает, что может стоит рано или поздно осушить его до самого конца - Бульвар может будет даже благодарен, потому что его существование между двух миров, нет сразу в двух мирах подойдет к концу. А сам Фара наконец окажется свободен от последних остатков человечности в себе.
Но этот день придет не скоро.
И если честно, то Фара надеется, что этот день не наступит никогда.
goretober day 2. Риутальное убийство, жертвоприношение
Ники Эл, Бамббл Биззи, Эмели, фэнтэзи ау
какой ты помнишь свою смерть?
Слезы, пропитанные чарами, выжигают черные дорожки на его коже, иссыхают тут же. Потом приходит боль куда сильнее и ярче, чем эта; боль, которая разламывает его грудь с громким треском. Ники слышит свой крик, а потом приходит опустошение.
Он чувствует себя листом, сорванным с ветви.
Он оборачивается и видит свое тело, распростертое на темном каменном полу. С ужасом смотрит на Антона, склонившегося над ним (собой). Антон рассматривает его развороченную грудную клетку, лицо Ники с остекленевшими глазами с каким-то новым, несвойственным даже для него, некроманта, выражением.
Ники понимает, что это - все.
Конец.
Он не до конца понимает, что произошло, но знает - вот оно, пришло его время, чтобы уйти.
И ему надо уйти, исчезнуть, потому что это - Ники даже для демонолога слишком рационален, все его изыскания в демонологии всего лишь попытка доказать, что демоны такие же как и они, просто из другого мира и вся их потусторонность можно объяснить с рациональной точки зрения - все это последние вспышки его умирающего сознания, а взгляд со стороны...
Ну, он читал очень много трактатов. Даже тех, что были официально запрещены Магистратом, и во всех них описывался так называемый посмертный опыт разных людей и все подводилось лишь к одному - посмертия не существует, а наш разум до последнего будет бороться за жизнь и даже защищать себя от неминуемого осознания своей конечности.
Потому что страх лежит в основе любого верования.
Страх, что ты уйдешь в пустоту, просто потухнешь, как пламя свечи на ветру.
Поэтому Ники знает - сейчас все закончится.
Но Антон поднимается с пола, машинально отирает перемазанные его кровь руки о край своего черного плаща, а потом легонько встряхивает кистями и колья, пробившие грудь Ники, поднимаются из его тела в воздух, зависая над ним.
Ники смотрит на себя со стороны.
И понимает, что ничего не заканчивается.
- Помнишь, я как-то тебе сказал, что мы будем вместе до самой смерти? - спрашивает у него Антон, не оборачиваясь к нему.
Конечно, он помнит.
Но сейчас Ники предпочел бы все это забыть.
- Ники, - окликнула его Магистр и он оторвался от возни с подпругой своего коня, но не поспешил обернуться на ее голос. Постарался изо всех сил не показать, что она застала его врасплох.
Услышал, как цокают (маленькие подковки) ее каблуки по деревянному настилу конюшенного пола.
- Магистр, вот так сюрприз.
- Я слышала, что вы с Антоном отправляетесь на границу.
Ники ничего не ответил. Только вежливо улыбнулся. Точеные брови Магистра сдвинулись, но недовольно, а болезненно.
Им обоим было дьявольски некомфортно вместе.
Такое случается, когда вы делите одного мужчину на двоих.
Делили, напомнил себе Ники, все это в прошлом.
Магистра сложно было воспринимать всерьез из-за ее почти кукольной внешности. Его - из-за цветных волос. А Антона никто не воспринимал всерьез, потому что он был некромантом.
Точнее, пытался им быть.
Черная магия была запрещена Магистратом под страхом смерти, но для некоторых полезных Магистрату черных магов, делалось исключение.
И некоторых полукровок Магистрат не уничтожал сразу после рождения.
Они были полезны Магистрату. И были живы только благодаря этому.
И Ники это нисколечки не ценил.
- Культисты. Что-то вроде того.
- Черное солнце. Все так же пытаются отыскать вход в другие миры.
- Антон говорит, что у них почти получилось.
Магистр хмыкнула. Потом сжала и разжала пальцы, затянутые в черную лаковую кожу перчаток. От этого вокруг их кончиков затанцевали разноцветные огоньки.
По телу Ники прошла дрожь.
- Черное солнце, - очень медленно произнесла Магистр, не глядя на него, - появилось в те же дни, что Антон начал изучать древнюю Темную Науку Гаруспиков. Говорят, они достигли такой искусности, что могли удерживать душу возле тела умершего в течение нескольких месяцев. И это было полезно во многих случаях, но...
- Их труды уничтожены.
- Не все, - она взглянула ему прямо в глаза и этим взглядом, подумал Ники, Магистр могла бы обращать города в пепел, столько было сейчас в нем силы и с этой силой она вела борьбу, не давая магии захватить власть над телом, - И я боюсь... У меня нет доказательств.
- Думаете, что Антон мог раздобыть эти труды?
- Антон стремится стать лучшим в том, что он делает. Абсолютны чемпионом, даже если... Я хочу сказать, что Антон стремится быть лучшим во всем, но еще больше он стремится обрести свободу.
- Он свободен? Он же не рунт. У него нет ошейника. Он может делать, что...
Магистр рассмеялась. Смех у нее был звонким и нервным, а потом она снова обратила все свое внимание на свои руки. Снова затанцевали огоньки.
- Каждый, в ком есть хоть капля таланта, хоть капля магии, капля крови, открывающей дороги к способности созидать, разрушать, изменять, лишен свободы. Мы все подчинены Магистрату.
- Но ты сама - Магистрат.
- Именно поэтому я прошу тебя остаться в городе. У меня нет никаких доказательств, что Антон и есть Черное солнце.
-Черное солнце - абсолютное зло. А Антон...скольким людям он помог?
- Абсолютное зло не несет с собой смерть, потому что смерть - оборотная сторона жизни, это - баланс, а не хаос. Абсолютное зло действует иначе.
- Это точно не он, - сказал Ники ей тогда, выводя жеребца из стойла. Разговор отнял у него время, поселил в душе тревогу, которая сделалась только сильнее, когда Ники покинул городские стены.
И истаяла как утренняя дымка, когда Антон встретил его в заранее оговоренном месте и встретил его с улыбкой.
Ники вспомнил, как они втроем остановили ту чудовищную вспышку белой чумы пару лет назад, и подумал снова, что Магистр была неправа.
- Ну что? - спросил у него Антон все еще улыбаясь, - Готов к небольшому расследованию?
Момент, когда он вырывает его сердце из груди, память Ники услужливо стирает.
- Помнишь, я говорил тебе, что мы будем вместе до самой смерти?
Антон к нему не оборачивается.
- Тогда еще шел дождь.
Теперь Ники чувствует, как черные дорожки там, где текли его слезы, на коже становятся только глубже.
Антон снова наклоняется, чтобы ласково по ним провести пальцами.
Зная, что Ники стоит за его спиной.
- Ты смотрел на меня с этой своей пьяной улыбкой и я понимал, что не должен тебе врать, но я тебе соврал, потому что не хотел тебя расстраивать.
Он оборачивается. В темных глазах пляшут зеленые искры порчи. Лицо больше похоже на предсмертную маску.
- Потому что мы будем вместе даже после твоей смерти, Ники. Потому что для того, чтобы открыть Врата, нужно сердце любящего демона. Но в Черном Трактате Третьей Эпохи была сноска на полях, что для этого необязательно, чтобы демон был чистокровен. Сошел бы даже потомок в четвертом поколении, правда для этого нужны были особые знаки при рождении, а после - долгое очищение, так что мне с тобой повезло.
Антон улыбается. Улыбка - мертва и отсутствующая.
Ты помнишь, что некроманту не обязательно оставаться живым, Ники? Высшие мертвецы совсем не отличимы от живых людей, Ники. Вы столько раз это обсуждали с Антоном, ты мог бы заметить то, что он умертвил себя до своей смерти? Да?
Нет.
Любовь ослепляет.
Любовь ослепляет демонов сильнее, чем людей, потому что демоны и чувствуют глубже.
- Это то, о чем я мечтал для себя. И для тебя тоже. Даже для...нее. Свобода. Никаких оков, никакого служения. Никаких границ между мирами. Все двери раскрыты. Никакого порядка.
Он делает жест ладонью и Ники забрасывает в тело, его мертво тело, словно вещь в сундук.
Боль возвращается, боль такая сильная, что он пытается еще больше повредить и без того изломанную грудную клетку.
Пальцы царапают ребра. Потом царапают пол.
- Ты привыкнешь, - ласково говорит ему Антон, - может тебе даже начнет это нравится. Пошли, Ники, у нас с тобой сегодня еще много дел. Нам надо прежде всего отыскать нужные Врата.
Прежде, чем подняться на ноги, Ники все еще думает, что Антон ему все же не соврал.
Они были вместе до самой смерти.
А после смерти их место стало занято кем-то другим.
Но после десятого его шага мыслей не остается.
Их место так же занимается чем-то другим.
Покорностью и служением.
goretober day 3. Ампутация
Алфавит, Палмпдропов, Галат, фэнтэзи ау
Хорошая карма
Хуже всего было то, что ему постоянно хотелось почесать правую руку. Или ухватить ее пальцами что-нибудь. Например, ложку. Но этого ему не удавалось сделать, а пальцы скребли воздух там, где еще недавно было у него предплечье и Алфа только тогда вспоминал, что теперь у него всего одна рука.
Досадно.
Пришел он в себя быстро. Действительно правду говорили - на монахах заростало все быстрее, чем на тех же волкодлаках или серентисах. Только вот утраченные конечности они себе к сожалению отрастить как последние не могли.
- Ты все еще можешь примкнуть к Госпоже Второй Жизни, - напомнил ему Галат в один из своих приходов - посетителей у него было кот наплакал, Алфу это неприятно дергало, но он старался не зацикливаться на подобных мыслях. В вольницах всегда были калечные, но уступали ли они здоровым добрым людям? Разумеется, нет. Потерял правую руку? Есть левая. А что до остальных, то у Галата была просто добрая душа, мелкие пиздюки боялись к нему соваться, чтобы проведать, Мирон был один раз и большего от него не требовалось, а что же до Рики или...
- Госпожа Вторая Жизнь дарует множество возможностей, - продолжил Галат. Из всей знакомой нежити он был пожалуй самым человечным и даже...милым. Но его попытки обратить Алфу все так же оставались безуспешными. Даже не смотря на то, что тот потихоньку день за днем начинал терять присутствие духа.
- Для этого мне умереть надо.
- Новым присягнувшим даруется легка и аккуратная смерть. Ты просто заснешь, а проснешься...
- Мертвяком, - Алфа фыркнул и отдернул руку, потому что фантомная часотка никуда не девалась, а все же при посетителях он старался себя контролировать и не хвататься за невидимую руку, - Мертвяком я буду. Прости в мои планы это не входит, дружище. Да, у меня будет новая рука, зато кости будут рвать мне одежду и не каждая дама посмотрит. То есть, дамы у вас тоже ого-го какие, но я люблю чтобы жопа была большая и упругая и сиськи задорно прыгали при ходьбе. Думаю, что мои вкусы после смерти не сильно изменятся.
- Живые нас тоже любят.
- Я же не о любви, дружище.
Галат поджал тонкие серые губы, а потом с сомнением, но все-таки кивнул, соглашаясь. А после ему удалось и вовсе перескочить на другую тему. Новостей во внешнем мире за недели, что он провел в бессознательном состоянии, пока его тело боролось со смертью, порядком прибавилось. И один человек не мог поведать ему все.
А когда Галат ушел, то Алфа поймал себя на мысли, что может в чем-то он прав.
Может Госпожа Вторая Жизнь...
Ну нет, подумал он, сжимая пальцы своей потерянной руки, без всякого неуважение к ее пастве, там отличных ребят много, но видят Идеалы - это не жизнь и никакая вернувшаяся рука этого не стоит.
Киша приковылял к нему в тот день, когда леди Морд прислала за Алфой слуг, чтобы те сопроводили его уже домой.
На службу его пока не вызывали сразу и это тоже терзало его сердце. Он же был не просто наемником, а одним из Основы, а значит и положение, условия, требования к нему были совсем иными.
Потеря руки Алфу не пугала.
Пугала его открывшаяся ему вдруг собственная бесполезность.
А потом хлопнула входная дверь, вырывая Алфу из плена его тяжелых мыслей, он оторвался от созерцания пейзажа за окном - мужик, видимо словивший горячку, пытался с двумя гусями под мышками удрать от стражи - и обернулся на этот звук.
В пороге стоял Киша, опираясь на костыль. Синяки так и не сошли с его лица. Выглядел он так же, как и Алфа - настороженным и все еще больным.
- Ма...
- Хватит мекать как баран, - оборвал его Алфа, - я в полном порядке.
- Но руки нет.
- Голова на месте, а все, что тебе дается в двойном экземпляре отлично работает и в одинарном. Кроме, - прибавил он тут же, - яиц.
Губы Киши задрожали в плохо сдерживаемой улыбке.
- Ну и мудрость тоже при вас.
- Ты сам как? Ноги вижу обе на месте. Если только какая-то из них не искусный протез.
- Обе целы. Но колено у меня было сломано... Я думаю, - он понизил голос, словно ему все это было очень неловко говорить, - что никакой больше акробатики.
- Заблуждение сопляков, - фыркнул Алфа, - все вернется. Тебе нужно только...немного времени.
Киша кивнул, но Алфе не понравилось выражение на его лице. Было видно, что он пытался храбриться, но выходило у него не очень.
И от этого ему должно было стать еще горестнее - отправились на задание два воина, а вернулись два...калеки.
- Через пару лет...
- Никаких пару лет, еще чего. Завтра тебя может сожрать медведь или на голову упасть метеор с неба. Или малышка, которой будешь засаживать по самый корень, окажется порождением бездны и захавает тебя по самые кончики ушей. Нет в вольнице пары лет. Поэтому ты сейчас пойдешь купишь мне вина, а потом снимешь трех самых пригожих шлюх...
- Трех?
- Я же лишился руки, а не члена, так что да, трех. А потом сделаешь уборку в доме, пока я буду наверстывать с малышками. Леди Морд сказала, что дома у нас уже убирались, но я думаю, что слуги сделали это с недостаточным рвением, которое свойственно только тебе.
- Я просто пришел справиться о вашем самочувствием.
- И поныть о своем.
- И сказать спасибо. Вы меня спасли. Вытолкнули из пасти чудовища. Если б не вы, то это у меня...
Руки не было, закончил мысленно за него Алфа.
Зависло молчание. Киша топтался в пороге. Видно было, что ему даже стоять опираясь на костыль и привалившись спиной к двери тяжеловато. А он...
А я его загрузил.
- Можешь делать все это очень медленно. И шлюх не зови. Ну ладно, можно одну. Ладно, остановимся на уборке. К тренировкам завтра же вернемся.
- Уверены?
Он смотрел сейчас на Кишу и видел в нем себя как в отражении. Все сомнения, надтреснутую надежду, страх, что он ни на что не годен больше.
От этого ныло в сердце.
Ради себя Алфа бы, наверное, сдался, если бы был один. И даже согласился на предложение Галата.
Но одному быть не получалось с того момента, как Мирон втихоря свалил на него новичков. С того момента, как один из них принялся робко разузнавать у него об Идеалах, а потом и вовсе навязался в ученики.
Вспомнил, с каким облегчением оглянулся, отворачиваясь от нокаутированного им (как Алфа тогда думал) чудовища, разглядел выкинутого им из пасти болотного рецепса Кишу среди высокой травы. А потом что-то рыкнуло и все. Мир померк.
Киша очухался слишком поздно, чтобы вытащить его самого. Но тут вины его не было - это Алфа потерял концентрацию.
- Ладно, остановимся на вине. Уберемся завтра. Отпразднуем, что живы.
- Мастер, до меня доходили слухи...
- Что я сдался? Ха, это противоречит Идеалам.
Врать было просто. Проще, чем он думал, хотя это тоже противоречило Идеалам.
Но иногда ложь была необходима.
Когда Киша вышел из комнаты, он откинулся на стену спиной и закрыл глаза. В висках пульсировал ток крови. Алфа все еще чувствовал свою правую руку, ток энергии там, где когда-то бежала кровь. На мгновение снова показалось, что он может сжать пальцы в кулак.
Что у него есть пальцы.
Иллюзия. Идеальная, черт возьми иллюзия.
И он пообещал себе, что не будет ей поддаваться. Как и отчаянью.
То, что могло погубить одного, обязательно спасует перед двумя.
Обретать внутреннюю концентрацию вновь было так же просто, как заново начать дышать.
goretober day 4. Монстр
Джимбо, Твет, все еще по ау twitter.com/jeyg0away/status/104398762824325939...
убивая чудовищ
- Ну, что скажешь?
- Что я еще пива себе из холодильника возьму. Ты будешь?
Давид молча покачал головой в ответ. Пить больше не хотелось.
Все же удивительно, что даже с его не таким уж и большим, но все равно серьезным опытом, были вещи, которые вызывали у него такую реакцию. Да и Дима, который как некромант, привык к разного рода пиздецу, тоже оказался впечатлен увиденным на фото.
- В общем, - сказал Давид, когда Дима закрыл холодильник и вернулся к столу с бутылкой пива, - что ты можешь сказать?
- Ну, - Дима пожал плечами, избегая почему-то встречаться с ним взглядом, - эта тварь была очень голодной.
- Ну а что это могло быть? Какой-то вид гуля? Вурдалак? Проснувшееся посреди поганище?
- Проснувшееся посреди зимы поганище, - Дима закатил глаза, хотя и без этого было ясно, насколько тупое предположение Давид выдвинул.
Но у него правда не было больше никаких вариантов, кроме как обратиться к некроманту за помощью. Полиция была в тупике. Новостной городской портал ужасался произошедшему, называя преступление не человечески жестоким. Магией тут и не пахло - всякие призванные через порталы паразиты обычно от человека и косточки не оставляли. Фара, который помогал ему в прошлый раз ловить пришлого в город вампира, взял день, чтобы поискать убийцу самому, но эти поиски ничего не дали.
Можно было бы дернуть Артема, чтобы тот расспросил девочку об убийце, потому что других вариантов у него не было, но в последний момент он передумал.
Не хотелось заставлять проходить ребенка еще раз через весь этот кошмар.
- Ты не понимаешь, - Артем пожал плечами в ответ на его просьбу отменить призыв, - она мертвая. Для нее это как стишок из детского садика пересказывать. Не смотри на меня так, мы оба помним, что мертвые души они как искорки и их легче чем в коридоре свет выключить. Ну если все пойдет не так я переключу ее в хорошее воспоминание и отпущу. Она все забудет
- Они все вспоминают только...когда ты их зовешь?
- Искорки. Хотя нет, мотыльки в банке. Летят на свет извне, но если света нет, то их и не видно в темноте.
- В банке, - сказал Давид. Артем посмотрел на него, непонимающе приподняв брови, потом фыркнул:
- Ну да, точно. В банке. Как я и говорил, - он принялся скручивать себе еще один косяк, - В общем, нет повода для беспокойств, но если ты не хочешь, то может тебе с Тветом поговорить. Это смахивает на одну из этих штук, что бегает возле любого места смерти. Гули нападают на слабых, потому что они сами очень слабы для взрослого мужика. Вот и нападают на тех, кто отбиться не может. Маленьких детей и стариков.
- Я думал об этом, но если честно...
- Ты не хочешь к нему заходить только по делам?
Давид на это ничего не ответил. Только с тревогой отметил то, как машинально трет шею Артем словно невзначай. Пару раз так он заметил следы укусов уже затянувшихся у него на запястье, но решил, что это - не его дело.
Вампиры давали кровь только в обмен на кровь. То, что Артем иногда менялся кровью, чтобы получить немного допинга перед серьезными призывами или даже путешествиями в мир духов, Давид знал.
Другое дело, что раньше это было как-то... цивилизованно что ли.
Но даже в полуодурманенном состоянии Артем оставался чертовски проницательным.
- Ты думаешь, что ваша дружба пошатнулась, потому что тот случай...
- Слушай, - начал было он, но Артем покачал головой, его останавливая.
- Демоны всегда прилепляются к тем, кто в них шибко не верят. Ну, ты сделал все что смог. Экзорцизм - дело хуевое, но лучше, что это мы над Тветом его провели, чем какой-то залетный священник-любитель. Или бригада скорой психической помощи. Я думаю, что он тоже это понимает. А работа.... Ну, - он пожал плечами, прикуривая, - слушай, нейтральная тема для разговоров, так?
Давид тут был даже в чем-то был согласен.
Другое дело, что не хотелось бы, чтобы такой нейтральной темой было тело наполовину сожранной пятилетней девочки.
- Это не гуль, не поганище, не вурдалак. Я даже уверен, что это не случайно поднятый каким-то долбоебом мертвяк.
- Какие варианты остались у тебя?
- Давид.
- М?
- Почему ты вообще думаешь, что это - чудище?
- Потому что и Дэвика, и Глеб сказали, что это не ритуал. И не вампиры - Фара поручился. Остается только макабрический зверинец околосмерти.
- Поэтично звучит.
- Теме скажи спасибо.
Рот у Димы нервно дернулся. Он откупорил бутылку, сделал очень глубокий глоток. Давид поймал себя на мысли, что уж больно внимательно вглядывается в лицо друга. Но на то были причины: бывшие одержимые оставались для демонов тем же самым светом, что был для духов Артем. Только тот мог управлять своими способностями, а Дима оставался этаким брошенным домом, в котором любой смелый мог провести ночь, а то и больше.
Мог и вовсе решить обосноваться в нем навсегда.
Он, конечно, выглядел не особо здоровым: лицо сильно осунулось, глаза были красными и уставшими, с глубоко залегшими под ними тенями, но все это оставалось скорее признаками сильной усталости, но нихрена не одержимости.
Давид на это надеялся.
- Это не гуль...
- Ты уже говорил.
- В общем, я к чему. Ты с чего решил, что это вообще чудовище какое-то?
- А кто такое мог сделать? Сам подумай. Ты сам начал говорить, что это - очень голодная тварь.
- Это - человек.
- Что?
- Голод бывает разным. Ты сам сталкиваешься с его проявлением постоянно. Но... Да бля.
Дима замолчал, уставился в стену над его плечом.
- Ты что-то рассказывал Артему? Так? Ты с чем-то раньше...
- У тебя это фото с какого-то закрытого канала. Ты говорил про него раньше. Туда всякую реальную гурятину сливают. Автокатастрофы, морги, фотки со сцен преступлений, - он постучал пальцами нервно по столешнице, - Я видел эти фото раньше. И да, я проговорился ему, потому что твой брательник у меня спросил, что меня тревожит. Нет, блядь, ребят, меня дико выебывает то, что вы все после того, что случилось обращаетесь со мной словно с какой-то фарфоровой хуйней, словно я...
- Хрупкий.
- Нет. Со мной все хорошо. Я не одержим демонами, бля. Но вы все почему-то только и ждете, когда эта хуйня случится, снова. И вот Депо спросил, а я честно ему вывалил, потому что я был пьян. Это - человек, Давид. И он не одержимый. Не безумец. Он все очень хорошо продумывает.
- Да о чем ты.
- У нас есть свое маленькое сообщество в даркнете. Для таких как я. Клуб по интересам. Мы там рецептами пирогов с мертвечиной обмениваемся и лайфхаками по бальзамированию
- Сомневаюсь, - сказал на это Давид. Голос у Димы дрожал от злости, но злость эта была направлена вовсе не на него.
- В общем, не суть. Иногда туда приходят люди, которые безутешны, знаешь. Которым важно сказать "прости" или обнять ребенка на прощание. Пару журналистов даже забегали, у которых расследования вставали в тупик. Чаще всего кто-то да соглашается. Они не пойдут к медиумам, вроде Темы, потому что они в отчаянье и им не нужно утешение. Но на прошлой неделе я увидел там эти фото. Он создал тему. И искал некроманта, который воскресит этого ребенка. Кто-то пытался его отговорить, потому что счел, что это безуспешный папка пришел вернуть дочурку, потому что я выше уже говорил, что такие темы создают только отчаянные, да и называл он ее очень ласково. Мы думали, что это - безутешный отец. Но нихуя, потому что когда его отговаривали, он сказал...что... Хочет, чтобы она служила ему и после смерти. А знаешь, кто так говорил? Данмер, твою мать. Только в отличие от Данмера он подготовился намного лучше, я просто...не знал, где это произошло.
К такому дерьму он не был готов.
Человек. А значит - вне его сферы, потому что ведьмаки убивают только чудовищ. Монстров, которые таятся в ночи. Животных.
Но не людей.
- Я пытался найти что-то подобное... Я думаю, что он купил где-то инфу о нас, но не думал, что мы окажемся с принципами, ага. В общем, в других городах... Было подобное. Там тоже пропадали дети. Вначале на пару дней, потом недель. Потом их начали находить спустя месяцы. Так что да, когда Депо спросил у меня, что меня тревожит я ему рассказал, потому что я не знал, что тут можно сделать. Ну, то есть, я же некромант. И среди нашего круга никто бы не согласился, я знаю. Но есть и...другие? Откуда-то он же о нас узнал?
- В полицию с этим и не пойти.
- Да, но проблема в том, что ты тут полиция, Давид.
Внутри у него похолодело от этих слов.
Вероятно, Артем знал, что этим все и закончится. Вопреки устоявшемуся мнению, некромантам было крайне тяжко отнимать у другого человека жизнь. Даже если тот этого заслуживал.
Если некромант убивал живого, то растрачивал свой дар. А после экзорцизма Дима итак растерял большую часть своей силы, так что мог и вовсе отправиться после подобного на тот свет.
Так что Артем решил убить двух зайцев одним выстрелом.
Очень умно.
Но злиться на него сейчас у Давида не выходило.
Он чувствовал себя опустошенным. Потому что он не мог убить другого человека. Даже совершившего такие чудовищные преступления.
Ведьмаки не трогали людей. Таковы были правила.
- Это не человек, - сказал он им обоим.
В любых правилах обязаны были быть исключения. Или их стоило придумать.
Ввести.
Сделать, что угодно.
Ему удавалось очень долгое время оставаться отстраненным, но сейчас не выходило. Думал о том, чтобы услышал, если бы Артем уговорил его провести призыв до конца. Чтобы ему рассказала девочка? Чтобы он от нее услышал?
Как стишок повторить, вспомнил он слова Артема и его передернуло.
- Давай я тебе тоже пива принесу.
- Нет, подожди, - он остановил Диму, - Если кто-то из других все же выполнил его заказ, то ты сможешь найти девочку?
- Да, - сипло ответил тот, - Я смогу. Ты знаешь, что я лучше всех отслеживаю мертвых.
- Тогда ты ее упокоишь. А если...если он не согласился, то согласишься и я тебе обещаю, что на этом твое участие во всем этом дерьме закончится. Дальше я сам.
Дима сморгнул и посмотрел ему прямо в глаза. На его лице боролись эмоции, было видно, что он из всех сил пытается быть невозмутимым, как обычно.
Но проебывается.
В его взгляде читалось облегчение от того, что больше он со всем этим не пытается справиться в одиночку.
- Я пойду до конца. С тобой, так?
Давид попытался ухмыльнуться на это. Вроде даже вышло, хотя он и чувствовал себя погано от того, что для восстановления их прежней дружбы нужно было умереть человеку и умереть страшной смертью.
Впрочем, он знал, что если бы сказал это вслух, то Дима бы сказал что-то про баланс. Или не сказал ничего, что было бы еще хуже.
- Просто я понимаю, как тяжело тебе будет убивать человека.
- Это не человек, - повторил еще раз Давид, - это чудовище. А я убиваю чудовищ. Я за этим в этом городе.
На какой-то момент ему даже показалось, что Дима его обнимет, но тот сдержанно кивнул.
- Я за вторым ноутом, - сказал он, вставая.
Его взгляд снова упал на распечатки на столе перед ним и Давид подумал, что если он всю дорогу до места встречи или кладбища будет напоминать себе, что будет убивать чудовище, то сможет в это поверить.
Может быть.
goretober day 5. Фобия
Многознаал, Фараон, городская фэнтэзи аушка Джэй
милостью света
- Я сниму цепь. Осторожно. Не делай...
- Ты не понимаешь, что если бы я хотел тебя убить, то я сделал бы это давно.
- Вранье, - говорит на это Макс, хотя в глубине души знает, что так оно и есть. Он бы убил. Потому что это то, что делают вампиры - убивают врагов и соперников. Разума в них столько же, сколько в обычных хищниках, когда включается жажда. Они убивают, потому что хотят есть. Убивают, потому что могут. Устраняют угрозу.
А он Глебу самая прямая угроза.
Потому что Макс обычно убивает таких, как он.
- Ты это знаешь, - говорит Глеб из своего темного угла. Свет дня, льющийся в подвал через стекла узких окон, до него не добирается, - я могу сам снять цепь и уйти.
- Ну так почему...
- Не делаю? Потому что свет меня сожжет. Потому что ты точно оставил защиту на окнах и двери и я не выйду живым, - он громко сглатывает, словно то, что собирается сказать далее, стоит ему невероятных усилий: - Потому что я тебе обязан жизнью.
- Свет тебя не убьет.
- Мой мастер...
- Свет тебя не убьет, - обрывает его Макс, пытаясь справиться с волной злости, поднимающейся у него изнутри при словах Глеба о его мастере, - он тебе врал. Для вас опасен только свет восхода. И то, в самом начале вашего жизненного цикла. Первые недели после обращения.
- Это не так. Ты не понимаешь, - возражает Глеб. Он нервно возится, цепь звенит. Макс смотрит на то, как она вьется по полу и думает. Думает о том, что мастер делал с Глебом, чтобы вбить ему в голову это заблуждение. И злость становится только сильнее.
Конечно же, это был еще один элемент контроля, пока Глеб ему был полезен. А потом он его выбросил. Или Глеб сам сбежал в безумии голода, потому что когда Макс нашел его в лесу в капкане, Глеб был настолько обессилен, что даже не смог на него напасть. Он вел себя как животное. Выглядел так же. И кодекс велел его убить сразу же, как только Макс его нашел, но Максу это казалось нечестным.
Местные жаловались на задранных собак и пару коз, браконьерствующий школьный сторож на волка, который жрал последние пару недель зверье из его капканов. Но по какой-то причине вампир не мог никак ей напитаться.
Он тогда и правда собирался его прибить. Благо было очень просто. Но рука не поднялась, так как это было нечестно.
И вампир не убивал людей.
Потом уже Макс понял, что слаб он был от того, что вся кровь шла на регенерацию - его тело был в плохо зарубцевавшихся ранах как от колючей проволоки, левая рука неправильно срослась и ее пришлось ломать снова, чтобы срастить, а часть зубов у стригоя была выбита раньше и только-только зубы росли вновь, были маленькими и слабыми. Макс не знал, почему его мастер так с ним поступил и ему не хотелось про это думать.
У вампиров была своя пизданутая система ценностей и он не горел желания в ней разбираться.
Он давал ему пищу и время на реабилитацию, решив, что если разум к нему так и не вернется, то отпустит стригоя с цепи и убьет его. Так будет честно.
Разум к нему вернулся вместе с покоем и сытостью. Вампир помнил свое имя, но не помнил свою прошлую жизнь, и в разговоре с ним Макс понял, что скорее всего после обращения в нем осталось слишком много человечности, от того мастер и выкинул его со временем.
Щенок вырос и оказался ему совсем не подходящим.
Про следы на его теле Макс не спрашивал, духу все же не хватило. Но решил, что может Глеба наказывали, потому что он не хотел вероятно убивать людей.
Ведь именно за этим старые вампиры заводят себе молодняк - те охотятся для них и сами становятся припасами на черный день.
- Я сниму с тебя цепь. И ты уйдешь.
- Ты не слышишь меня что ли? Я не могу...
- Можешь, - говорит Макс, а потом поддевает цепь и дергает ее на себя.
В квадрат света на каменном полу.
Глеб даже не кричит. Не успевает среагировать. Сжимается на полу в комок и дрожит как животное. Пальцы худые и белые вцепились в цепь у кольца на ошейнике. Глаза зажмурены крепко. Волосы только горят золотом в лучиках солнца.
Макс думает, что он - самое красивое, что видел в своей жизни, даже если это обычный вампирский гламур.
И ему становится очень горько от этих мыслей.
Он знает, что Глебу очень страшно открывать глаза. Может, у него даже сердце не выдержит и лопнет в груди. Нет, это будет очень больно, но для вампира нихрена не смертельно.
Думает, что не стоило так с ним поступать, но Глеб - вампир.
А значит единственный язык, который он понимает - язык жестокости.
- Вот видишь... - начинает он, отпуская цепь.
Как и все здоровые и молодые вампиры Глеб оказывается очень быстрым.
Быстрее, чем он.
Прижимает его к стене, приложив спиной и затылком о нее. Хватает его за ворот футболки, тянет чтобы лицо Макса оказалось напротив его.
Может использовать вампирский гипноз - вот, Макс как завороженный и сам смотрит в его глаза, даром что зрачок стал алым, расползаясь по радужке.
- Я могу тебя убить.
- Я знаю.
- И ты меня боишься, - правая ладонь вдруг прижимается прямо к центру его груди и Глеб говорит: - я это чувствую.
- Если б я не боялся того, что ты можешь, я бы тебя недооценивал.
- Но ты ничего не сделал.
- Я хотел доказать тебе, что мастер тебе врал. Как врал и во многих других вещах. Свет тебя не убьет.
- Мне он неприятен.
- Именно, - Макс хочет убрать его ладонь, но вместо этого накрывает своей и Глеб смотрит на это недоуменно, смаргивает и его глаза снова становятся светлыми. Он выглядит обычным человеком. Только слишком бледным и кожа у него ледяная.
И тени он не отбрасывает.
- Так громко стучит, - говорит Глеб, а потом Макс снимает с него ошейник, потому что в нем давно нет нужды.
- Найдешь таких же изгоев, как и ты, - говорит ему Макс, - со мной ты остаться не можешь.
- Почему?
- Потому что я - охотник и я вас убиваю. Тебе просто повезло, что ты нормальный. Ну, с точки зрения вашего братства, это дохуя не так. Ты - отклонение от нормы. Но остальные этого не поймут.
- Я могу убивать с тобой.
- Ты никого не можешь убивать, - говорит ему на это Макс, - в этом вся проблема.
- Но ты меня боишься.
- Потому что ты создание ночи. Бояться вас у нас в крови. Это то, с чем я не могу бороться.
- Твоя кровь, наверное, очень вкусная, - говорит он тихо, а потом прижимается к его шее лицом. Не кусая. Может пытаясь запомнить его запах, как собака. Когда Макс его обнимает, то Глеб очень неуклюже обнимает его в ответ.
- Вас таких точно больше тебя одного, - говорит он Глебу, а когда разжимает объятия, то его в подвальной комнате уже нет.
В ней становится тут же слишком пусто и холодно. Макс мотает головой - может эта пустота все же часть вампирской ауры, той, что является составляющей их Зова, приманивающего добычу.
А может он слишком привязался к стригою и это куда вероятнее.
Думать об этом не хочется. В списке слишком много целей и нет смысла рефлексировать из-за той, что в нем даже и не было.
Но он запомнил твой запах, чтобы потом тебя найти.
Макс начинает сматывать цепь и с трудом давит улыбку.
goretober day 6. Растение прорастает сквозь тело
Бэйсик Бой х Глебастаспал, городское фэнтэзи ау Джэй
алхимик twitter.com/jeyg0away/status/104392926353415782...
маг целитель twitter.com/jeyg0away/status/104413019538763366...
вечное цветение
Первый приступ (но может быть другие, просто Глеб не помнил) нагоняет его у Феди. Макс притаскивает его туда вроде обсудить дела, но на самом деле - вместо подушки безопасности и громоотвода одновременно. Потому что если они с Федей обсуждают дела, то рано или поздно Федя вспоминает, что Макс балуется алхимией.
Так и говорит, вот ты - алхимией балуешься, а дальше уже лекция на тему того, что алхимия несет с собой зло. Федю мало волновало то, что Макс был полноценным алхимиком уже давно и в чем-то даже лучше него разбирался в балансе. Федя не любил неестественные вещи. Иногда Глеба подмывает спросить: чтоже он в городе-то тогда живет, а потом встречался взглядом с Настей и тут же в себе этот вопрос давил.
Все-таки на какие компромиссы приходится идти с самим собой ради любимых.
Именно поэтому Федя жил в городе, а он таскался с Максом как громоотвод, на который всегда удобно взять и перевести тему разговора, когда Федя решит снова докопаться до Максового пути мастерства.
Первый приступ нагоняет его у Феди, удивительно, но в тот вечер Макс и Федя не спорят, а болтают о том о сем, забыв вообще про его существование, но Глеб не в обеде. На животе у него греется одна кошка. Пара котов свернулась в ногах. Котячье Федино племя любит его, потому что его магия теплая и исцеляющая. Он для них кажется нагретым солнцем. Да и кошки для него лучшее в походах к Феде - Глеб от них так же подпитывается, как они от него.
Его размаривает очень быстро. Пальцы машинально гладят длинную кошачью шерсть, а потом что-то происходит.
Боль вспыхивает искрой в центре груди, кошка спрыгивает на пол. Коты шипят на него и Глеба сгибает в три погибели.
- Глеб?
Голос Макса кажется очень далеким. Пробивается, как через толщу воды. Он кашляет, давится воздухом, не может вздохнуть. Ребра кажется еще чуть-чуть и затрещат как тонкий лед под каблуками.
- Глеб?
Ладонь Феди ложится ему на спину. Легонько похлопывает между лопаток, но легче ему становится, только когда его так же касается Макс.
- Я...наверное шерсть попала, - бормочет он, разгибаясь, утирая ладонью слюну с подбородка, отирая рот.
Макс смотрит на него очень встревоженно. Федя хмурится. Протягивает стакан с водой, чтобы Глеб попил.
Глеб мотает головой. Мол, все окей. Мне не надо. Я охуенно себя чувствую. Вранье, конечно, но что делать-то.
- Точно все нормально? - спрашивает Федя. Глеб кивает. У Феди очки как обычно на поллица - он их уже тупо по привычке даже дома носит, чтобы прятать меняющиеся в звериные глаза. Так что и не поймешь. Поверил он или нет.
Но вроде поверил.
А потом Глеб опускает глаза. Видит на полу крохотные золотистый лепесток и очень быстро носком загоняет под кресло.
Жутко не становится. Но так он понимает - все это лишь начало.
Макс остается у него. Заказывает пиццу на ужин. Возится на кухне с реагентами, пока ее везут. Вот уж кто из них двоих и правда горит своим призванием. Глеб же возвращается в комнату, прикладывает ладонь к груди и закрывает глаза. Думает, что сам себя вылечит, должно получиться, раньше получалось, но от ладони идет тепло, а горло снова стягивает изнутри как перед приступом кашля.
Ничего не происходит.
Мир вокруг меркнет, а потом Глеб слышит, что Макс зовет его ужинать.
Второй приступ нагоняет его утром, на рассвете, Глеб просыпается от кашля, затыкает ладонью рот, чтобы не будить Макса.
Выходит хуево, поэтому он кое-как сползает на пол.
Легкие горят огнем. Ребра болят так, словно из него сейчас выберется голодный ксеноморф и будет жалобно звать королеву-мамочку.
От слез он слепнет раньше, чем от боли, а потом холодные ладони Макса ложатся на его спину.
- Пожалуйста, Глеб, дыши.
Ему хочется Макса от себя отпихнуть. Потому что это может быть что угодно.
Например, проклятье. Нет, ну а что? Это обычное дело, что когда ты не можешь достать своего врага, то ты обрушиваешь кары на его близких. А у Дэвики, Федьки и тем более Артема может быть дохуя врагов. Это может быть даже приветка чертовой Династии, потому что мертвые ублюдки в своей вражде вообще границ не видят.
Поэтому он хочет оттолкнуть от себя Макса, но только почему-то сильнее хватает его за руки.
- Так, молодец, - говорит тот и голос у него дрожит от страха или волнения или всего вместе, - а теперь открой рот.
Он переворачивает Глеба, устраивает его голову у себя на коленях.
- Открой рот.
Глебу хочется послать его на хуй, но он не может. А потом Макс сам оттягивает ему челюсть вниз.
Он что-то вытаскивает из него и Глеб если б верил во что-то то наверное даже бы молился, чтобы это что-то не оказалось живым.
Потом все заканчивается.
- Извини, - говорит Макс и боль тут же уходит. Он берет его руку, прижимает ладонь к горлу Глеба, словно указывая, что ему надо делать. Изнутри горло болит так, словно ему там ершиком поводили.
Во второй раз излечить себя получается.
Потому что есть от чего.
- Извини, - повторяет Макс. Глеб промаргивается, сгоняя слезы, а потом видит что во второй руке он держит папортник.
Папортник цветет.
До него доходит не сразу. Ну да, легендарный цвет папортника, так необходимый алхимикам...
От удара Макс не отклоняется. Только трет потом не сильно разбитую губу. Смотрит на Глеба очень устало и повторяет:
- Извини, но...ты помнишь, я просил тебя об одолжении, говорил, что мне нужно кое-что от тебя, а ты отмахнулся, сказал, что мол, я тебе доверяю, валяй.
Я тебе доверяю, валяй, эхом проносится у Глеба в голове. Он помнит, что играл тогда в Фортнайт, не хотел отвлекаться, а Макс неделю ходил как подмененный, подавленный, словно хотел поговорить о чем-то серьезном, но не знал с чего ему начать.
Вот и поговорил. А ты взял и отмахнулся, потому что ачивки там делал. И у тебя была хуевая неделя. Ты был обессилен и решил, что пусть Макс сам решает, что хочет. Ты со всем согласен.
Не хотел париться.
Ну и?
- Иван Купала, да? - сипло спрашивает он у Макса. За удар становится очень стыдно, а когда Макс кивает становится еще стыднее. Смотрит на трещину у него на губе. Смотрит на влажный папортников цвет у него в руке.
- Только ты мог бы это выдержать. Понимаешь? Ты - маг-целитель. У тебя ресурсов - огого, слушай, Феде не говори, а то он меня со свету сживет. Давай я тебе подушку под голову положу.
- Может встать лучше и...
- Нет. Глеб, в тебе еще три таких ростках. Тебе лучше сейчас не шевелиться. Зато прикинь, скольким сможем с этим вот помочь. Редкая все же штука, цвет папортника.
Макс начинает что-то ему рассказывать про и его восстановление, и чудеса, которые творят эликсиры из цвета, а он думает, что может в следующий раз все же не стоит от Макса отмахиваться.
Он тот, кто горит своим мастерством, его часто заносит на поворотах. Ясен хер, тело Глеба выдержит все это цветение, но...
Феде лучше не рассказывать, думает он, чувствуя поднимающуюся в нем уже ставшую такой знакомой боль, а то он, пожалуй, со свету сживет нас обоих.
goretober day 7. Пытки
Династ, Майлз
Такой же убийца, как и ты
- Что ты делаешь?
Голоса в голове не замолкают ни на мгновение. Нашептывают, обещают, угрожают.
Династ научился со временем их игнорировать, помня, что все это - искажение его собственных мыслей.
Голоса Богов - как гром, как удары в набат, как рев урагана в море. Они громки, они повергают тебя ниц, обращают в бегство, лишают разума.
И только если Они сами тебя выбрали, то ты - устоишь.
А так эти голоса... Обман.
- Исполняю долг.
- Так это правда? Ты один из темных жрецов?
Династ открывает глаза. Майлз смотрит на него с любопытством во взгляде. С этой его ухмылочкой на губах.
Один из лучших следопытов и стрелков. Любимчик Смоки. Его часто хвалят и эти похвальбы всегда заслужены. А когда такое происходит, то ты начинаешь ставить себя чуть выше всех остальных.
Вот и сейчас он рассматривает Династа с таким выражением, словно тот не сидит на погосте, погруженный в медитацию для укрепления связи с Тремя, а оказался в одном из капканов Майлза.
Только Династ помнит, что все умения Майлза ничто перед танцем Безумной Матери, перед ревом Подземного Отца, перед шепотом Сердца Порчи. Трое Проклятых сомнут его разум, раздерут его на лоскутки и руки Майлза не смогут удержать ножи, натянуть тетиву лука. Его разум опустеет, словно дом из которого бежали все жильцы.
Его знания и умения развеются подобно пеплу на ветру перед Тремя Проклятыми.
Поэтому вместо ответа он улыбается.
- Ты сидишь на погосте рядом с висельником и не похоже что молишься, - Майлз обходит его по дуге. Смотрит на труп. Вороны, лениво обклевывающие лицо трупа, смотрят на Майлза неодобрительно.
А может это сама Мать смотрит на него их глазами.
- Тебе любопытно?
- Я никогда не видел темного жреца. Трое Проклятых, - Майлз на всякий случай делает жест от дурного глаза и возмущенные этим вороны с хриплым карканьем слетают с трупа ввысь, - не так чтобы почитаемы среди нормальных людей. Но я слышал слухи, что Окси привечает всякую нечисть. Вижу, что это - не слухи.
В нем звучит легкая обида и Династ хмурится, потому что не понимает ее истоков. Голоса в голове советуют повалить его на землю и медленно-медленно отрезать фаланги его пальцев. А потом - выковырнуть следом глаза. И все во славу...
Династ зажмуривается и трет висок. Нет, Трем Проклятым не нужны его страдания.
- Мне просто любопытно, - продолжает Майлз, - что ты такое.
- Такой же человек, как и ты, - Династ встает на ноги. Одергивает край туники, потом отряхивает со штанов земляную пыль, - Между нами не так много различий. Мы оба используем наши умения во благо. Или нет. Не всегда во благо, потому что то, что благо для наших мастеров, несет вред кому-то еще. Тебе тоже приходилось убивать. Пытать. Идти на сомнительные сделки.
С лица Майлза медленно сползает улыбка. Глаза становятся темнее. Он выглядит так, словно Династ застал его за чем-то непотребным и так оно и есть. Он был готов к осуждению, но не к ровному приятию от него.
Да, мы оба с тобой убийцы. Палачи. Наемники. Видишь, между нами не так много различий.
Голоса в его голове советуют как лучше содрать с Майлза кожу и провернуть это так, чтобы тот еще долго услаждал Сердце Порчи своими криками и плачем. Майлз смотрит на него так, словно прикидывает как без лишних затрат перерезать ему глотку.
Между их мастерами пока мир, но Династ знает, что как только мир нарушится, то последующая за этим их встреча будет...веселой.
- Ты мне не нравишься, - говорит ему в спину Майлз, когда Династ проходит мимо него.
- Это потому, - говорит ему Династ, не сдерживая улыбки, - что ты слишком отчетливо видишь во мне себя.
Голоса в его голове громко сожалеют, что он не попытался хотя бы перерезать Майлзу горло, но Династ привычно пропускает их жалобы мимо себя.
невычитано нехуя, потом поскладу на фб без блох
первые четыре дня
goretober day 1. Укусы
(все легитимно, текст в телеге лежит первого)
Фараон/Бульвар Депо, написано по вот этому ау сеттингу twitter.com/jeyg0away/status/104412052441316966...
спасительный ливень, источник иссякший
- У тебя кровь сладкая, как сироп.
- Это вроде моя фраза, - говорит он Бульвару в ответ, но тот фыркает, дергает плечом, а потом размазывает кровь тыльной стороной ладони по своему рту.
- Твоя кровь все равно сладкая, - говорит ему Бульвар, а потом снова тянется к ране на его шее, - Как варенье.
У него слабые человеческие зубы. Поэтому вначале перед укусом приходится слегка оттягивать кожу, прежде чем ее полоснуть бритвой, чтобы Бульвару было немного проще.
Фаре не неприятно. Ему никак - рана все равно затянется через несколько минут. Зато Бульвар, как все медиумы, ловит даже не удовольствие от всего этого, нет. Он подсел не на ощущения во время кровопитья.
На то, что приходит после.
Тебе достаточно выпить пару пинт крови, прежде чем ты начнешь ею блевать.
Фара помнит это откуда-то, но после еще пары торопливых глотков , он осторожно отодвигает от себя Бульвара и говорит.
- Хватит.
Человеческие желудки очень слабы. Люди вообще очень хрупкие создания, как бумажные фигурки. Удивительно, что Фара сам был когда-то подобен им.
- Твоя очередь? - смеется медиум - рот перемазан кровью. И зубы, скалящиеся сейчас в улыбке, тоже. Смешные мелкие человеческие зубы. Фара не выдерживает и трогает их пальцем, хотя у вампиров это всегда считалось крайне невежливым, но Бульвар не вампир.
Он - человек.
И пить его кровь сейчас совсем не обязательно, но.
Слишком много но.
Они не называют друг друга по именам даже в моменты какой-никакой близости. Вот как сейчас. Потому что если разрушить последнюю стену между ними как человеком и вампиром, то это рано или поздно закончится трагедией. Фара как и все вампиры - собственник, а собственники рано или поздно обращают донора, партнера или верного слугу в себе подобного, потому что им тяжело смотреть, как они стареют, а обратить медиума в вампира - это значит подписать ему не смертный приговор, нет.
Обращение почти наверняка уничтожит разум Бульвара.
Стоит ли так рисковать?
- Шея или запястье?
У Бульвара все это его немного тронутое веселье исчезает из голоса. Он смотрит на уставше как-то и Фара думает, что стоило наверное закончить со всем этим еще пару недель назад, потому что ни одно взаимовыгодное сотрудничество с медиумом не стоит этого долбанного сосущего чувства под сердцем, голода, который притупляется не кровью, как обычно, а близостью, теплом чужой кожи, смехом, чуткими пальцами, пропускающими спутанные пряди волос, одну за другой.
Он все чаще и чаще замечает, что приходит к медиуму не за его кровью.
Просто побыть вместе с ним. Попытаться поиграть с одним из друидских котов, которые возникают в квартире Бульвара то там, то тут, и которые с одинаковым шипением убегают от Фары в самый дальний угол квартиры. Даже не разговаривать с ним о делах, а просто быть рядом.
- Эй, - Бульвар легонько шлепает его по щеке, - ты плыть начинаешь. Когда ты последний раз ел? Я имею в виду пил кровь всерьез, а не вот то, чем мы с тобой занимаемся.
- У меня нет пока других доноров.
- Тогда шея, - Бульвар вздыхает, откидывается на кровать. У него на подбородке все еще остались кровавые плохо стертые потеки. Фара смотрит на жилку, бьющуюся под тонкой бледной кожей, думает, что было бы неплохо однажды почувствовать под языком то, как она замирает раз и навсегда, и дергается от этой мысли.
Нет. Не сейчас.
Пока не время.
Когда он пришел первый раз к Бульвару, по делу, ясен красен, потому что клану требовалась консультация с медиумом, то спросил почему тот взял себе такое прозвище. Не дождался ответа и сказал, что бульвар - потому что по тебе проходят вереницы духов (да, он сказал тогда именно это - вереницы) как по улице? Бульвар посмотрел на него снизу вверх этим своим полуотсутствующим взглядом и спросил: не высосало ли из него остатки мозгов вместе с жизнью.
Невежливо было спрашивать об источниках происхождения прозвища кого бы там ни было, потому что это всегда было слишком личным и никто не стремился откровенничать с незнакомцем, тем более вампиром.
И уж после такого хренового знакомства они гарантированно должны были друг другу не понравится, но вышло как вышло.
Потому что кровь Бульвара оказалась для него самой сладкой на свете.
- Я не могу за тебя себя за шею укусить, ну?
Когда он его все же кусает, Бульвар вздрагивает всем телом, запускает пальцы ему в волосы.
Бульвар напрягается всегда в самом начале, кровь от этого первые пару секунд отдает на языке страхом и борьбой, то, что радует зверя в Фаре безмерно. Но потом приходит спокойствие, потом приходит насыщение и в такие моменты он думает, что может стоит рано или поздно осушить его до самого конца - Бульвар может будет даже благодарен, потому что его существование между двух миров, нет сразу в двух мирах подойдет к концу. А сам Фара наконец окажется свободен от последних остатков человечности в себе.
Но этот день придет не скоро.
И если честно, то Фара надеется, что этот день не наступит никогда.
goretober day 2. Риутальное убийство, жертвоприношение
Ники Эл, Бамббл Биззи, Эмели, фэнтэзи ау
какой ты помнишь свою смерть?
Слезы, пропитанные чарами, выжигают черные дорожки на его коже, иссыхают тут же. Потом приходит боль куда сильнее и ярче, чем эта; боль, которая разламывает его грудь с громким треском. Ники слышит свой крик, а потом приходит опустошение.
Он чувствует себя листом, сорванным с ветви.
Он оборачивается и видит свое тело, распростертое на темном каменном полу. С ужасом смотрит на Антона, склонившегося над ним (собой). Антон рассматривает его развороченную грудную клетку, лицо Ники с остекленевшими глазами с каким-то новым, несвойственным даже для него, некроманта, выражением.
Ники понимает, что это - все.
Конец.
Он не до конца понимает, что произошло, но знает - вот оно, пришло его время, чтобы уйти.
И ему надо уйти, исчезнуть, потому что это - Ники даже для демонолога слишком рационален, все его изыскания в демонологии всего лишь попытка доказать, что демоны такие же как и они, просто из другого мира и вся их потусторонность можно объяснить с рациональной точки зрения - все это последние вспышки его умирающего сознания, а взгляд со стороны...
Ну, он читал очень много трактатов. Даже тех, что были официально запрещены Магистратом, и во всех них описывался так называемый посмертный опыт разных людей и все подводилось лишь к одному - посмертия не существует, а наш разум до последнего будет бороться за жизнь и даже защищать себя от неминуемого осознания своей конечности.
Потому что страх лежит в основе любого верования.
Страх, что ты уйдешь в пустоту, просто потухнешь, как пламя свечи на ветру.
Поэтому Ники знает - сейчас все закончится.
Но Антон поднимается с пола, машинально отирает перемазанные его кровь руки о край своего черного плаща, а потом легонько встряхивает кистями и колья, пробившие грудь Ники, поднимаются из его тела в воздух, зависая над ним.
Ники смотрит на себя со стороны.
И понимает, что ничего не заканчивается.
- Помнишь, я как-то тебе сказал, что мы будем вместе до самой смерти? - спрашивает у него Антон, не оборачиваясь к нему.
Конечно, он помнит.
Но сейчас Ники предпочел бы все это забыть.
- Ники, - окликнула его Магистр и он оторвался от возни с подпругой своего коня, но не поспешил обернуться на ее голос. Постарался изо всех сил не показать, что она застала его врасплох.
Услышал, как цокают (маленькие подковки) ее каблуки по деревянному настилу конюшенного пола.
- Магистр, вот так сюрприз.
- Я слышала, что вы с Антоном отправляетесь на границу.
Ники ничего не ответил. Только вежливо улыбнулся. Точеные брови Магистра сдвинулись, но недовольно, а болезненно.
Им обоим было дьявольски некомфортно вместе.
Такое случается, когда вы делите одного мужчину на двоих.
Делили, напомнил себе Ники, все это в прошлом.
Магистра сложно было воспринимать всерьез из-за ее почти кукольной внешности. Его - из-за цветных волос. А Антона никто не воспринимал всерьез, потому что он был некромантом.
Точнее, пытался им быть.
Черная магия была запрещена Магистратом под страхом смерти, но для некоторых полезных Магистрату черных магов, делалось исключение.
И некоторых полукровок Магистрат не уничтожал сразу после рождения.
Они были полезны Магистрату. И были живы только благодаря этому.
И Ники это нисколечки не ценил.
- Культисты. Что-то вроде того.
- Черное солнце. Все так же пытаются отыскать вход в другие миры.
- Антон говорит, что у них почти получилось.
Магистр хмыкнула. Потом сжала и разжала пальцы, затянутые в черную лаковую кожу перчаток. От этого вокруг их кончиков затанцевали разноцветные огоньки.
По телу Ники прошла дрожь.
- Черное солнце, - очень медленно произнесла Магистр, не глядя на него, - появилось в те же дни, что Антон начал изучать древнюю Темную Науку Гаруспиков. Говорят, они достигли такой искусности, что могли удерживать душу возле тела умершего в течение нескольких месяцев. И это было полезно во многих случаях, но...
- Их труды уничтожены.
- Не все, - она взглянула ему прямо в глаза и этим взглядом, подумал Ники, Магистр могла бы обращать города в пепел, столько было сейчас в нем силы и с этой силой она вела борьбу, не давая магии захватить власть над телом, - И я боюсь... У меня нет доказательств.
- Думаете, что Антон мог раздобыть эти труды?
- Антон стремится стать лучшим в том, что он делает. Абсолютны чемпионом, даже если... Я хочу сказать, что Антон стремится быть лучшим во всем, но еще больше он стремится обрести свободу.
- Он свободен? Он же не рунт. У него нет ошейника. Он может делать, что...
Магистр рассмеялась. Смех у нее был звонким и нервным, а потом она снова обратила все свое внимание на свои руки. Снова затанцевали огоньки.
- Каждый, в ком есть хоть капля таланта, хоть капля магии, капля крови, открывающей дороги к способности созидать, разрушать, изменять, лишен свободы. Мы все подчинены Магистрату.
- Но ты сама - Магистрат.
- Именно поэтому я прошу тебя остаться в городе. У меня нет никаких доказательств, что Антон и есть Черное солнце.
-Черное солнце - абсолютное зло. А Антон...скольким людям он помог?
- Абсолютное зло не несет с собой смерть, потому что смерть - оборотная сторона жизни, это - баланс, а не хаос. Абсолютное зло действует иначе.
- Это точно не он, - сказал Ники ей тогда, выводя жеребца из стойла. Разговор отнял у него время, поселил в душе тревогу, которая сделалась только сильнее, когда Ники покинул городские стены.
И истаяла как утренняя дымка, когда Антон встретил его в заранее оговоренном месте и встретил его с улыбкой.
Ники вспомнил, как они втроем остановили ту чудовищную вспышку белой чумы пару лет назад, и подумал снова, что Магистр была неправа.
- Ну что? - спросил у него Антон все еще улыбаясь, - Готов к небольшому расследованию?
Момент, когда он вырывает его сердце из груди, память Ники услужливо стирает.
- Помнишь, я говорил тебе, что мы будем вместе до самой смерти?
Антон к нему не оборачивается.
- Тогда еще шел дождь.
Теперь Ники чувствует, как черные дорожки там, где текли его слезы, на коже становятся только глубже.
Антон снова наклоняется, чтобы ласково по ним провести пальцами.
Зная, что Ники стоит за его спиной.
- Ты смотрел на меня с этой своей пьяной улыбкой и я понимал, что не должен тебе врать, но я тебе соврал, потому что не хотел тебя расстраивать.
Он оборачивается. В темных глазах пляшут зеленые искры порчи. Лицо больше похоже на предсмертную маску.
- Потому что мы будем вместе даже после твоей смерти, Ники. Потому что для того, чтобы открыть Врата, нужно сердце любящего демона. Но в Черном Трактате Третьей Эпохи была сноска на полях, что для этого необязательно, чтобы демон был чистокровен. Сошел бы даже потомок в четвертом поколении, правда для этого нужны были особые знаки при рождении, а после - долгое очищение, так что мне с тобой повезло.
Антон улыбается. Улыбка - мертва и отсутствующая.
Ты помнишь, что некроманту не обязательно оставаться живым, Ники? Высшие мертвецы совсем не отличимы от живых людей, Ники. Вы столько раз это обсуждали с Антоном, ты мог бы заметить то, что он умертвил себя до своей смерти? Да?
Нет.
Любовь ослепляет.
Любовь ослепляет демонов сильнее, чем людей, потому что демоны и чувствуют глубже.
- Это то, о чем я мечтал для себя. И для тебя тоже. Даже для...нее. Свобода. Никаких оков, никакого служения. Никаких границ между мирами. Все двери раскрыты. Никакого порядка.
Он делает жест ладонью и Ники забрасывает в тело, его мертво тело, словно вещь в сундук.
Боль возвращается, боль такая сильная, что он пытается еще больше повредить и без того изломанную грудную клетку.
Пальцы царапают ребра. Потом царапают пол.
- Ты привыкнешь, - ласково говорит ему Антон, - может тебе даже начнет это нравится. Пошли, Ники, у нас с тобой сегодня еще много дел. Нам надо прежде всего отыскать нужные Врата.
Прежде, чем подняться на ноги, Ники все еще думает, что Антон ему все же не соврал.
Они были вместе до самой смерти.
А после смерти их место стало занято кем-то другим.
Но после десятого его шага мыслей не остается.
Их место так же занимается чем-то другим.
Покорностью и служением.
goretober day 3. Ампутация
Алфавит, Палмпдропов, Галат, фэнтэзи ау
Хорошая карма
Хуже всего было то, что ему постоянно хотелось почесать правую руку. Или ухватить ее пальцами что-нибудь. Например, ложку. Но этого ему не удавалось сделать, а пальцы скребли воздух там, где еще недавно было у него предплечье и Алфа только тогда вспоминал, что теперь у него всего одна рука.
Досадно.
Пришел он в себя быстро. Действительно правду говорили - на монахах заростало все быстрее, чем на тех же волкодлаках или серентисах. Только вот утраченные конечности они себе к сожалению отрастить как последние не могли.
- Ты все еще можешь примкнуть к Госпоже Второй Жизни, - напомнил ему Галат в один из своих приходов - посетителей у него было кот наплакал, Алфу это неприятно дергало, но он старался не зацикливаться на подобных мыслях. В вольницах всегда были калечные, но уступали ли они здоровым добрым людям? Разумеется, нет. Потерял правую руку? Есть левая. А что до остальных, то у Галата была просто добрая душа, мелкие пиздюки боялись к нему соваться, чтобы проведать, Мирон был один раз и большего от него не требовалось, а что же до Рики или...
- Госпожа Вторая Жизнь дарует множество возможностей, - продолжил Галат. Из всей знакомой нежити он был пожалуй самым человечным и даже...милым. Но его попытки обратить Алфу все так же оставались безуспешными. Даже не смотря на то, что тот потихоньку день за днем начинал терять присутствие духа.
- Для этого мне умереть надо.
- Новым присягнувшим даруется легка и аккуратная смерть. Ты просто заснешь, а проснешься...
- Мертвяком, - Алфа фыркнул и отдернул руку, потому что фантомная часотка никуда не девалась, а все же при посетителях он старался себя контролировать и не хвататься за невидимую руку, - Мертвяком я буду. Прости в мои планы это не входит, дружище. Да, у меня будет новая рука, зато кости будут рвать мне одежду и не каждая дама посмотрит. То есть, дамы у вас тоже ого-го какие, но я люблю чтобы жопа была большая и упругая и сиськи задорно прыгали при ходьбе. Думаю, что мои вкусы после смерти не сильно изменятся.
- Живые нас тоже любят.
- Я же не о любви, дружище.
Галат поджал тонкие серые губы, а потом с сомнением, но все-таки кивнул, соглашаясь. А после ему удалось и вовсе перескочить на другую тему. Новостей во внешнем мире за недели, что он провел в бессознательном состоянии, пока его тело боролось со смертью, порядком прибавилось. И один человек не мог поведать ему все.
А когда Галат ушел, то Алфа поймал себя на мысли, что может в чем-то он прав.
Может Госпожа Вторая Жизнь...
Ну нет, подумал он, сжимая пальцы своей потерянной руки, без всякого неуважение к ее пастве, там отличных ребят много, но видят Идеалы - это не жизнь и никакая вернувшаяся рука этого не стоит.
Киша приковылял к нему в тот день, когда леди Морд прислала за Алфой слуг, чтобы те сопроводили его уже домой.
На службу его пока не вызывали сразу и это тоже терзало его сердце. Он же был не просто наемником, а одним из Основы, а значит и положение, условия, требования к нему были совсем иными.
Потеря руки Алфу не пугала.
Пугала его открывшаяся ему вдруг собственная бесполезность.
А потом хлопнула входная дверь, вырывая Алфу из плена его тяжелых мыслей, он оторвался от созерцания пейзажа за окном - мужик, видимо словивший горячку, пытался с двумя гусями под мышками удрать от стражи - и обернулся на этот звук.
В пороге стоял Киша, опираясь на костыль. Синяки так и не сошли с его лица. Выглядел он так же, как и Алфа - настороженным и все еще больным.
- Ма...
- Хватит мекать как баран, - оборвал его Алфа, - я в полном порядке.
- Но руки нет.
- Голова на месте, а все, что тебе дается в двойном экземпляре отлично работает и в одинарном. Кроме, - прибавил он тут же, - яиц.
Губы Киши задрожали в плохо сдерживаемой улыбке.
- Ну и мудрость тоже при вас.
- Ты сам как? Ноги вижу обе на месте. Если только какая-то из них не искусный протез.
- Обе целы. Но колено у меня было сломано... Я думаю, - он понизил голос, словно ему все это было очень неловко говорить, - что никакой больше акробатики.
- Заблуждение сопляков, - фыркнул Алфа, - все вернется. Тебе нужно только...немного времени.
Киша кивнул, но Алфе не понравилось выражение на его лице. Было видно, что он пытался храбриться, но выходило у него не очень.
И от этого ему должно было стать еще горестнее - отправились на задание два воина, а вернулись два...калеки.
- Через пару лет...
- Никаких пару лет, еще чего. Завтра тебя может сожрать медведь или на голову упасть метеор с неба. Или малышка, которой будешь засаживать по самый корень, окажется порождением бездны и захавает тебя по самые кончики ушей. Нет в вольнице пары лет. Поэтому ты сейчас пойдешь купишь мне вина, а потом снимешь трех самых пригожих шлюх...
- Трех?
- Я же лишился руки, а не члена, так что да, трех. А потом сделаешь уборку в доме, пока я буду наверстывать с малышками. Леди Морд сказала, что дома у нас уже убирались, но я думаю, что слуги сделали это с недостаточным рвением, которое свойственно только тебе.
- Я просто пришел справиться о вашем самочувствием.
- И поныть о своем.
- И сказать спасибо. Вы меня спасли. Вытолкнули из пасти чудовища. Если б не вы, то это у меня...
Руки не было, закончил мысленно за него Алфа.
Зависло молчание. Киша топтался в пороге. Видно было, что ему даже стоять опираясь на костыль и привалившись спиной к двери тяжеловато. А он...
А я его загрузил.
- Можешь делать все это очень медленно. И шлюх не зови. Ну ладно, можно одну. Ладно, остановимся на уборке. К тренировкам завтра же вернемся.
- Уверены?
Он смотрел сейчас на Кишу и видел в нем себя как в отражении. Все сомнения, надтреснутую надежду, страх, что он ни на что не годен больше.
От этого ныло в сердце.
Ради себя Алфа бы, наверное, сдался, если бы был один. И даже согласился на предложение Галата.
Но одному быть не получалось с того момента, как Мирон втихоря свалил на него новичков. С того момента, как один из них принялся робко разузнавать у него об Идеалах, а потом и вовсе навязался в ученики.
Вспомнил, с каким облегчением оглянулся, отворачиваясь от нокаутированного им (как Алфа тогда думал) чудовища, разглядел выкинутого им из пасти болотного рецепса Кишу среди высокой травы. А потом что-то рыкнуло и все. Мир померк.
Киша очухался слишком поздно, чтобы вытащить его самого. Но тут вины его не было - это Алфа потерял концентрацию.
- Ладно, остановимся на вине. Уберемся завтра. Отпразднуем, что живы.
- Мастер, до меня доходили слухи...
- Что я сдался? Ха, это противоречит Идеалам.
Врать было просто. Проще, чем он думал, хотя это тоже противоречило Идеалам.
Но иногда ложь была необходима.
Когда Киша вышел из комнаты, он откинулся на стену спиной и закрыл глаза. В висках пульсировал ток крови. Алфа все еще чувствовал свою правую руку, ток энергии там, где когда-то бежала кровь. На мгновение снова показалось, что он может сжать пальцы в кулак.
Что у него есть пальцы.
Иллюзия. Идеальная, черт возьми иллюзия.
И он пообещал себе, что не будет ей поддаваться. Как и отчаянью.
То, что могло погубить одного, обязательно спасует перед двумя.
Обретать внутреннюю концентрацию вновь было так же просто, как заново начать дышать.
goretober day 4. Монстр
Джимбо, Твет, все еще по ау twitter.com/jeyg0away/status/104398762824325939...
убивая чудовищ
- Ну, что скажешь?
- Что я еще пива себе из холодильника возьму. Ты будешь?
Давид молча покачал головой в ответ. Пить больше не хотелось.
Все же удивительно, что даже с его не таким уж и большим, но все равно серьезным опытом, были вещи, которые вызывали у него такую реакцию. Да и Дима, который как некромант, привык к разного рода пиздецу, тоже оказался впечатлен увиденным на фото.
- В общем, - сказал Давид, когда Дима закрыл холодильник и вернулся к столу с бутылкой пива, - что ты можешь сказать?
- Ну, - Дима пожал плечами, избегая почему-то встречаться с ним взглядом, - эта тварь была очень голодной.
- Ну а что это могло быть? Какой-то вид гуля? Вурдалак? Проснувшееся посреди поганище?
- Проснувшееся посреди зимы поганище, - Дима закатил глаза, хотя и без этого было ясно, насколько тупое предположение Давид выдвинул.
Но у него правда не было больше никаких вариантов, кроме как обратиться к некроманту за помощью. Полиция была в тупике. Новостной городской портал ужасался произошедшему, называя преступление не человечески жестоким. Магией тут и не пахло - всякие призванные через порталы паразиты обычно от человека и косточки не оставляли. Фара, который помогал ему в прошлый раз ловить пришлого в город вампира, взял день, чтобы поискать убийцу самому, но эти поиски ничего не дали.
Можно было бы дернуть Артема, чтобы тот расспросил девочку об убийце, потому что других вариантов у него не было, но в последний момент он передумал.
Не хотелось заставлять проходить ребенка еще раз через весь этот кошмар.
- Ты не понимаешь, - Артем пожал плечами в ответ на его просьбу отменить призыв, - она мертвая. Для нее это как стишок из детского садика пересказывать. Не смотри на меня так, мы оба помним, что мертвые души они как искорки и их легче чем в коридоре свет выключить. Ну если все пойдет не так я переключу ее в хорошее воспоминание и отпущу. Она все забудет
- Они все вспоминают только...когда ты их зовешь?
- Искорки. Хотя нет, мотыльки в банке. Летят на свет извне, но если света нет, то их и не видно в темноте.
- В банке, - сказал Давид. Артем посмотрел на него, непонимающе приподняв брови, потом фыркнул:
- Ну да, точно. В банке. Как я и говорил, - он принялся скручивать себе еще один косяк, - В общем, нет повода для беспокойств, но если ты не хочешь, то может тебе с Тветом поговорить. Это смахивает на одну из этих штук, что бегает возле любого места смерти. Гули нападают на слабых, потому что они сами очень слабы для взрослого мужика. Вот и нападают на тех, кто отбиться не может. Маленьких детей и стариков.
- Я думал об этом, но если честно...
- Ты не хочешь к нему заходить только по делам?
Давид на это ничего не ответил. Только с тревогой отметил то, как машинально трет шею Артем словно невзначай. Пару раз так он заметил следы укусов уже затянувшихся у него на запястье, но решил, что это - не его дело.
Вампиры давали кровь только в обмен на кровь. То, что Артем иногда менялся кровью, чтобы получить немного допинга перед серьезными призывами или даже путешествиями в мир духов, Давид знал.
Другое дело, что раньше это было как-то... цивилизованно что ли.
Но даже в полуодурманенном состоянии Артем оставался чертовски проницательным.
- Ты думаешь, что ваша дружба пошатнулась, потому что тот случай...
- Слушай, - начал было он, но Артем покачал головой, его останавливая.
- Демоны всегда прилепляются к тем, кто в них шибко не верят. Ну, ты сделал все что смог. Экзорцизм - дело хуевое, но лучше, что это мы над Тветом его провели, чем какой-то залетный священник-любитель. Или бригада скорой психической помощи. Я думаю, что он тоже это понимает. А работа.... Ну, - он пожал плечами, прикуривая, - слушай, нейтральная тема для разговоров, так?
Давид тут был даже в чем-то был согласен.
Другое дело, что не хотелось бы, чтобы такой нейтральной темой было тело наполовину сожранной пятилетней девочки.
- Это не гуль, не поганище, не вурдалак. Я даже уверен, что это не случайно поднятый каким-то долбоебом мертвяк.
- Какие варианты остались у тебя?
- Давид.
- М?
- Почему ты вообще думаешь, что это - чудище?
- Потому что и Дэвика, и Глеб сказали, что это не ритуал. И не вампиры - Фара поручился. Остается только макабрический зверинец околосмерти.
- Поэтично звучит.
- Теме скажи спасибо.
Рот у Димы нервно дернулся. Он откупорил бутылку, сделал очень глубокий глоток. Давид поймал себя на мысли, что уж больно внимательно вглядывается в лицо друга. Но на то были причины: бывшие одержимые оставались для демонов тем же самым светом, что был для духов Артем. Только тот мог управлять своими способностями, а Дима оставался этаким брошенным домом, в котором любой смелый мог провести ночь, а то и больше.
Мог и вовсе решить обосноваться в нем навсегда.
Он, конечно, выглядел не особо здоровым: лицо сильно осунулось, глаза были красными и уставшими, с глубоко залегшими под ними тенями, но все это оставалось скорее признаками сильной усталости, но нихрена не одержимости.
Давид на это надеялся.
- Это не гуль...
- Ты уже говорил.
- В общем, я к чему. Ты с чего решил, что это вообще чудовище какое-то?
- А кто такое мог сделать? Сам подумай. Ты сам начал говорить, что это - очень голодная тварь.
- Это - человек.
- Что?
- Голод бывает разным. Ты сам сталкиваешься с его проявлением постоянно. Но... Да бля.
Дима замолчал, уставился в стену над его плечом.
- Ты что-то рассказывал Артему? Так? Ты с чем-то раньше...
- У тебя это фото с какого-то закрытого канала. Ты говорил про него раньше. Туда всякую реальную гурятину сливают. Автокатастрофы, морги, фотки со сцен преступлений, - он постучал пальцами нервно по столешнице, - Я видел эти фото раньше. И да, я проговорился ему, потому что твой брательник у меня спросил, что меня тревожит. Нет, блядь, ребят, меня дико выебывает то, что вы все после того, что случилось обращаетесь со мной словно с какой-то фарфоровой хуйней, словно я...
- Хрупкий.
- Нет. Со мной все хорошо. Я не одержим демонами, бля. Но вы все почему-то только и ждете, когда эта хуйня случится, снова. И вот Депо спросил, а я честно ему вывалил, потому что я был пьян. Это - человек, Давид. И он не одержимый. Не безумец. Он все очень хорошо продумывает.
- Да о чем ты.
- У нас есть свое маленькое сообщество в даркнете. Для таких как я. Клуб по интересам. Мы там рецептами пирогов с мертвечиной обмениваемся и лайфхаками по бальзамированию
- Сомневаюсь, - сказал на это Давид. Голос у Димы дрожал от злости, но злость эта была направлена вовсе не на него.
- В общем, не суть. Иногда туда приходят люди, которые безутешны, знаешь. Которым важно сказать "прости" или обнять ребенка на прощание. Пару журналистов даже забегали, у которых расследования вставали в тупик. Чаще всего кто-то да соглашается. Они не пойдут к медиумам, вроде Темы, потому что они в отчаянье и им не нужно утешение. Но на прошлой неделе я увидел там эти фото. Он создал тему. И искал некроманта, который воскресит этого ребенка. Кто-то пытался его отговорить, потому что счел, что это безуспешный папка пришел вернуть дочурку, потому что я выше уже говорил, что такие темы создают только отчаянные, да и называл он ее очень ласково. Мы думали, что это - безутешный отец. Но нихуя, потому что когда его отговаривали, он сказал...что... Хочет, чтобы она служила ему и после смерти. А знаешь, кто так говорил? Данмер, твою мать. Только в отличие от Данмера он подготовился намного лучше, я просто...не знал, где это произошло.
К такому дерьму он не был готов.
Человек. А значит - вне его сферы, потому что ведьмаки убивают только чудовищ. Монстров, которые таятся в ночи. Животных.
Но не людей.
- Я пытался найти что-то подобное... Я думаю, что он купил где-то инфу о нас, но не думал, что мы окажемся с принципами, ага. В общем, в других городах... Было подобное. Там тоже пропадали дети. Вначале на пару дней, потом недель. Потом их начали находить спустя месяцы. Так что да, когда Депо спросил у меня, что меня тревожит я ему рассказал, потому что я не знал, что тут можно сделать. Ну, то есть, я же некромант. И среди нашего круга никто бы не согласился, я знаю. Но есть и...другие? Откуда-то он же о нас узнал?
- В полицию с этим и не пойти.
- Да, но проблема в том, что ты тут полиция, Давид.
Внутри у него похолодело от этих слов.
Вероятно, Артем знал, что этим все и закончится. Вопреки устоявшемуся мнению, некромантам было крайне тяжко отнимать у другого человека жизнь. Даже если тот этого заслуживал.
Если некромант убивал живого, то растрачивал свой дар. А после экзорцизма Дима итак растерял большую часть своей силы, так что мог и вовсе отправиться после подобного на тот свет.
Так что Артем решил убить двух зайцев одним выстрелом.
Очень умно.
Но злиться на него сейчас у Давида не выходило.
Он чувствовал себя опустошенным. Потому что он не мог убить другого человека. Даже совершившего такие чудовищные преступления.
Ведьмаки не трогали людей. Таковы были правила.
- Это не человек, - сказал он им обоим.
В любых правилах обязаны были быть исключения. Или их стоило придумать.
Ввести.
Сделать, что угодно.
Ему удавалось очень долгое время оставаться отстраненным, но сейчас не выходило. Думал о том, чтобы услышал, если бы Артем уговорил его провести призыв до конца. Чтобы ему рассказала девочка? Чтобы он от нее услышал?
Как стишок повторить, вспомнил он слова Артема и его передернуло.
- Давай я тебе тоже пива принесу.
- Нет, подожди, - он остановил Диму, - Если кто-то из других все же выполнил его заказ, то ты сможешь найти девочку?
- Да, - сипло ответил тот, - Я смогу. Ты знаешь, что я лучше всех отслеживаю мертвых.
- Тогда ты ее упокоишь. А если...если он не согласился, то согласишься и я тебе обещаю, что на этом твое участие во всем этом дерьме закончится. Дальше я сам.
Дима сморгнул и посмотрел ему прямо в глаза. На его лице боролись эмоции, было видно, что он из всех сил пытается быть невозмутимым, как обычно.
Но проебывается.
В его взгляде читалось облегчение от того, что больше он со всем этим не пытается справиться в одиночку.
- Я пойду до конца. С тобой, так?
Давид попытался ухмыльнуться на это. Вроде даже вышло, хотя он и чувствовал себя погано от того, что для восстановления их прежней дружбы нужно было умереть человеку и умереть страшной смертью.
Впрочем, он знал, что если бы сказал это вслух, то Дима бы сказал что-то про баланс. Или не сказал ничего, что было бы еще хуже.
- Просто я понимаю, как тяжело тебе будет убивать человека.
- Это не человек, - повторил еще раз Давид, - это чудовище. А я убиваю чудовищ. Я за этим в этом городе.
На какой-то момент ему даже показалось, что Дима его обнимет, но тот сдержанно кивнул.
- Я за вторым ноутом, - сказал он, вставая.
Его взгляд снова упал на распечатки на столе перед ним и Давид подумал, что если он всю дорогу до места встречи или кладбища будет напоминать себе, что будет убивать чудовище, то сможет в это поверить.
Может быть.
goretober day 5. Фобия
Многознаал, Фараон, городская фэнтэзи аушка Джэй
милостью света
- Я сниму цепь. Осторожно. Не делай...
- Ты не понимаешь, что если бы я хотел тебя убить, то я сделал бы это давно.
- Вранье, - говорит на это Макс, хотя в глубине души знает, что так оно и есть. Он бы убил. Потому что это то, что делают вампиры - убивают врагов и соперников. Разума в них столько же, сколько в обычных хищниках, когда включается жажда. Они убивают, потому что хотят есть. Убивают, потому что могут. Устраняют угрозу.
А он Глебу самая прямая угроза.
Потому что Макс обычно убивает таких, как он.
- Ты это знаешь, - говорит Глеб из своего темного угла. Свет дня, льющийся в подвал через стекла узких окон, до него не добирается, - я могу сам снять цепь и уйти.
- Ну так почему...
- Не делаю? Потому что свет меня сожжет. Потому что ты точно оставил защиту на окнах и двери и я не выйду живым, - он громко сглатывает, словно то, что собирается сказать далее, стоит ему невероятных усилий: - Потому что я тебе обязан жизнью.
- Свет тебя не убьет.
- Мой мастер...
- Свет тебя не убьет, - обрывает его Макс, пытаясь справиться с волной злости, поднимающейся у него изнутри при словах Глеба о его мастере, - он тебе врал. Для вас опасен только свет восхода. И то, в самом начале вашего жизненного цикла. Первые недели после обращения.
- Это не так. Ты не понимаешь, - возражает Глеб. Он нервно возится, цепь звенит. Макс смотрит на то, как она вьется по полу и думает. Думает о том, что мастер делал с Глебом, чтобы вбить ему в голову это заблуждение. И злость становится только сильнее.
Конечно же, это был еще один элемент контроля, пока Глеб ему был полезен. А потом он его выбросил. Или Глеб сам сбежал в безумии голода, потому что когда Макс нашел его в лесу в капкане, Глеб был настолько обессилен, что даже не смог на него напасть. Он вел себя как животное. Выглядел так же. И кодекс велел его убить сразу же, как только Макс его нашел, но Максу это казалось нечестным.
Местные жаловались на задранных собак и пару коз, браконьерствующий школьный сторож на волка, который жрал последние пару недель зверье из его капканов. Но по какой-то причине вампир не мог никак ей напитаться.
Он тогда и правда собирался его прибить. Благо было очень просто. Но рука не поднялась, так как это было нечестно.
И вампир не убивал людей.
Потом уже Макс понял, что слаб он был от того, что вся кровь шла на регенерацию - его тело был в плохо зарубцевавшихся ранах как от колючей проволоки, левая рука неправильно срослась и ее пришлось ломать снова, чтобы срастить, а часть зубов у стригоя была выбита раньше и только-только зубы росли вновь, были маленькими и слабыми. Макс не знал, почему его мастер так с ним поступил и ему не хотелось про это думать.
У вампиров была своя пизданутая система ценностей и он не горел желания в ней разбираться.
Он давал ему пищу и время на реабилитацию, решив, что если разум к нему так и не вернется, то отпустит стригоя с цепи и убьет его. Так будет честно.
Разум к нему вернулся вместе с покоем и сытостью. Вампир помнил свое имя, но не помнил свою прошлую жизнь, и в разговоре с ним Макс понял, что скорее всего после обращения в нем осталось слишком много человечности, от того мастер и выкинул его со временем.
Щенок вырос и оказался ему совсем не подходящим.
Про следы на его теле Макс не спрашивал, духу все же не хватило. Но решил, что может Глеба наказывали, потому что он не хотел вероятно убивать людей.
Ведь именно за этим старые вампиры заводят себе молодняк - те охотятся для них и сами становятся припасами на черный день.
- Я сниму с тебя цепь. И ты уйдешь.
- Ты не слышишь меня что ли? Я не могу...
- Можешь, - говорит Макс, а потом поддевает цепь и дергает ее на себя.
В квадрат света на каменном полу.
Глеб даже не кричит. Не успевает среагировать. Сжимается на полу в комок и дрожит как животное. Пальцы худые и белые вцепились в цепь у кольца на ошейнике. Глаза зажмурены крепко. Волосы только горят золотом в лучиках солнца.
Макс думает, что он - самое красивое, что видел в своей жизни, даже если это обычный вампирский гламур.
И ему становится очень горько от этих мыслей.
Он знает, что Глебу очень страшно открывать глаза. Может, у него даже сердце не выдержит и лопнет в груди. Нет, это будет очень больно, но для вампира нихрена не смертельно.
Думает, что не стоило так с ним поступать, но Глеб - вампир.
А значит единственный язык, который он понимает - язык жестокости.
- Вот видишь... - начинает он, отпуская цепь.
Как и все здоровые и молодые вампиры Глеб оказывается очень быстрым.
Быстрее, чем он.
Прижимает его к стене, приложив спиной и затылком о нее. Хватает его за ворот футболки, тянет чтобы лицо Макса оказалось напротив его.
Может использовать вампирский гипноз - вот, Макс как завороженный и сам смотрит в его глаза, даром что зрачок стал алым, расползаясь по радужке.
- Я могу тебя убить.
- Я знаю.
- И ты меня боишься, - правая ладонь вдруг прижимается прямо к центру его груди и Глеб говорит: - я это чувствую.
- Если б я не боялся того, что ты можешь, я бы тебя недооценивал.
- Но ты ничего не сделал.
- Я хотел доказать тебе, что мастер тебе врал. Как врал и во многих других вещах. Свет тебя не убьет.
- Мне он неприятен.
- Именно, - Макс хочет убрать его ладонь, но вместо этого накрывает своей и Глеб смотрит на это недоуменно, смаргивает и его глаза снова становятся светлыми. Он выглядит обычным человеком. Только слишком бледным и кожа у него ледяная.
И тени он не отбрасывает.
- Так громко стучит, - говорит Глеб, а потом Макс снимает с него ошейник, потому что в нем давно нет нужды.
- Найдешь таких же изгоев, как и ты, - говорит ему Макс, - со мной ты остаться не можешь.
- Почему?
- Потому что я - охотник и я вас убиваю. Тебе просто повезло, что ты нормальный. Ну, с точки зрения вашего братства, это дохуя не так. Ты - отклонение от нормы. Но остальные этого не поймут.
- Я могу убивать с тобой.
- Ты никого не можешь убивать, - говорит ему на это Макс, - в этом вся проблема.
- Но ты меня боишься.
- Потому что ты создание ночи. Бояться вас у нас в крови. Это то, с чем я не могу бороться.
- Твоя кровь, наверное, очень вкусная, - говорит он тихо, а потом прижимается к его шее лицом. Не кусая. Может пытаясь запомнить его запах, как собака. Когда Макс его обнимает, то Глеб очень неуклюже обнимает его в ответ.
- Вас таких точно больше тебя одного, - говорит он Глебу, а когда разжимает объятия, то его в подвальной комнате уже нет.
В ней становится тут же слишком пусто и холодно. Макс мотает головой - может эта пустота все же часть вампирской ауры, той, что является составляющей их Зова, приманивающего добычу.
А может он слишком привязался к стригою и это куда вероятнее.
Думать об этом не хочется. В списке слишком много целей и нет смысла рефлексировать из-за той, что в нем даже и не было.
Но он запомнил твой запах, чтобы потом тебя найти.
Макс начинает сматывать цепь и с трудом давит улыбку.
goretober day 6. Растение прорастает сквозь тело
Бэйсик Бой х Глебастаспал, городское фэнтэзи ау Джэй
алхимик twitter.com/jeyg0away/status/104392926353415782...
маг целитель twitter.com/jeyg0away/status/104413019538763366...
вечное цветение
Первый приступ (но может быть другие, просто Глеб не помнил) нагоняет его у Феди. Макс притаскивает его туда вроде обсудить дела, но на самом деле - вместо подушки безопасности и громоотвода одновременно. Потому что если они с Федей обсуждают дела, то рано или поздно Федя вспоминает, что Макс балуется алхимией.
Так и говорит, вот ты - алхимией балуешься, а дальше уже лекция на тему того, что алхимия несет с собой зло. Федю мало волновало то, что Макс был полноценным алхимиком уже давно и в чем-то даже лучше него разбирался в балансе. Федя не любил неестественные вещи. Иногда Глеба подмывает спросить: чтоже он в городе-то тогда живет, а потом встречался взглядом с Настей и тут же в себе этот вопрос давил.
Все-таки на какие компромиссы приходится идти с самим собой ради любимых.
Именно поэтому Федя жил в городе, а он таскался с Максом как громоотвод, на который всегда удобно взять и перевести тему разговора, когда Федя решит снова докопаться до Максового пути мастерства.
Первый приступ нагоняет его у Феди, удивительно, но в тот вечер Макс и Федя не спорят, а болтают о том о сем, забыв вообще про его существование, но Глеб не в обеде. На животе у него греется одна кошка. Пара котов свернулась в ногах. Котячье Федино племя любит его, потому что его магия теплая и исцеляющая. Он для них кажется нагретым солнцем. Да и кошки для него лучшее в походах к Феде - Глеб от них так же подпитывается, как они от него.
Его размаривает очень быстро. Пальцы машинально гладят длинную кошачью шерсть, а потом что-то происходит.
Боль вспыхивает искрой в центре груди, кошка спрыгивает на пол. Коты шипят на него и Глеба сгибает в три погибели.
- Глеб?
Голос Макса кажется очень далеким. Пробивается, как через толщу воды. Он кашляет, давится воздухом, не может вздохнуть. Ребра кажется еще чуть-чуть и затрещат как тонкий лед под каблуками.
- Глеб?
Ладонь Феди ложится ему на спину. Легонько похлопывает между лопаток, но легче ему становится, только когда его так же касается Макс.
- Я...наверное шерсть попала, - бормочет он, разгибаясь, утирая ладонью слюну с подбородка, отирая рот.
Макс смотрит на него очень встревоженно. Федя хмурится. Протягивает стакан с водой, чтобы Глеб попил.
Глеб мотает головой. Мол, все окей. Мне не надо. Я охуенно себя чувствую. Вранье, конечно, но что делать-то.
- Точно все нормально? - спрашивает Федя. Глеб кивает. У Феди очки как обычно на поллица - он их уже тупо по привычке даже дома носит, чтобы прятать меняющиеся в звериные глаза. Так что и не поймешь. Поверил он или нет.
Но вроде поверил.
А потом Глеб опускает глаза. Видит на полу крохотные золотистый лепесток и очень быстро носком загоняет под кресло.
Жутко не становится. Но так он понимает - все это лишь начало.
Макс остается у него. Заказывает пиццу на ужин. Возится на кухне с реагентами, пока ее везут. Вот уж кто из них двоих и правда горит своим призванием. Глеб же возвращается в комнату, прикладывает ладонь к груди и закрывает глаза. Думает, что сам себя вылечит, должно получиться, раньше получалось, но от ладони идет тепло, а горло снова стягивает изнутри как перед приступом кашля.
Ничего не происходит.
Мир вокруг меркнет, а потом Глеб слышит, что Макс зовет его ужинать.
Второй приступ нагоняет его утром, на рассвете, Глеб просыпается от кашля, затыкает ладонью рот, чтобы не будить Макса.
Выходит хуево, поэтому он кое-как сползает на пол.
Легкие горят огнем. Ребра болят так, словно из него сейчас выберется голодный ксеноморф и будет жалобно звать королеву-мамочку.
От слез он слепнет раньше, чем от боли, а потом холодные ладони Макса ложатся на его спину.
- Пожалуйста, Глеб, дыши.
Ему хочется Макса от себя отпихнуть. Потому что это может быть что угодно.
Например, проклятье. Нет, ну а что? Это обычное дело, что когда ты не можешь достать своего врага, то ты обрушиваешь кары на его близких. А у Дэвики, Федьки и тем более Артема может быть дохуя врагов. Это может быть даже приветка чертовой Династии, потому что мертвые ублюдки в своей вражде вообще границ не видят.
Поэтому он хочет оттолкнуть от себя Макса, но только почему-то сильнее хватает его за руки.
- Так, молодец, - говорит тот и голос у него дрожит от страха или волнения или всего вместе, - а теперь открой рот.
Он переворачивает Глеба, устраивает его голову у себя на коленях.
- Открой рот.
Глебу хочется послать его на хуй, но он не может. А потом Макс сам оттягивает ему челюсть вниз.
Он что-то вытаскивает из него и Глеб если б верил во что-то то наверное даже бы молился, чтобы это что-то не оказалось живым.
Потом все заканчивается.
- Извини, - говорит Макс и боль тут же уходит. Он берет его руку, прижимает ладонь к горлу Глеба, словно указывая, что ему надо делать. Изнутри горло болит так, словно ему там ершиком поводили.
Во второй раз излечить себя получается.
Потому что есть от чего.
- Извини, - повторяет Макс. Глеб промаргивается, сгоняя слезы, а потом видит что во второй руке он держит папортник.
Папортник цветет.
До него доходит не сразу. Ну да, легендарный цвет папортника, так необходимый алхимикам...
От удара Макс не отклоняется. Только трет потом не сильно разбитую губу. Смотрит на Глеба очень устало и повторяет:
- Извини, но...ты помнишь, я просил тебя об одолжении, говорил, что мне нужно кое-что от тебя, а ты отмахнулся, сказал, что мол, я тебе доверяю, валяй.
Я тебе доверяю, валяй, эхом проносится у Глеба в голове. Он помнит, что играл тогда в Фортнайт, не хотел отвлекаться, а Макс неделю ходил как подмененный, подавленный, словно хотел поговорить о чем-то серьезном, но не знал с чего ему начать.
Вот и поговорил. А ты взял и отмахнулся, потому что ачивки там делал. И у тебя была хуевая неделя. Ты был обессилен и решил, что пусть Макс сам решает, что хочет. Ты со всем согласен.
Не хотел париться.
Ну и?
- Иван Купала, да? - сипло спрашивает он у Макса. За удар становится очень стыдно, а когда Макс кивает становится еще стыднее. Смотрит на трещину у него на губе. Смотрит на влажный папортников цвет у него в руке.
- Только ты мог бы это выдержать. Понимаешь? Ты - маг-целитель. У тебя ресурсов - огого, слушай, Феде не говори, а то он меня со свету сживет. Давай я тебе подушку под голову положу.
- Может встать лучше и...
- Нет. Глеб, в тебе еще три таких ростках. Тебе лучше сейчас не шевелиться. Зато прикинь, скольким сможем с этим вот помочь. Редкая все же штука, цвет папортника.
Макс начинает что-то ему рассказывать про и его восстановление, и чудеса, которые творят эликсиры из цвета, а он думает, что может в следующий раз все же не стоит от Макса отмахиваться.
Он тот, кто горит своим мастерством, его часто заносит на поворотах. Ясен хер, тело Глеба выдержит все это цветение, но...
Феде лучше не рассказывать, думает он, чувствуя поднимающуюся в нем уже ставшую такой знакомой боль, а то он, пожалуй, со свету сживет нас обоих.
goretober day 7. Пытки
Династ, Майлз
Такой же убийца, как и ты
- Что ты делаешь?
Голоса в голове не замолкают ни на мгновение. Нашептывают, обещают, угрожают.
Династ научился со временем их игнорировать, помня, что все это - искажение его собственных мыслей.
Голоса Богов - как гром, как удары в набат, как рев урагана в море. Они громки, они повергают тебя ниц, обращают в бегство, лишают разума.
И только если Они сами тебя выбрали, то ты - устоишь.
А так эти голоса... Обман.
- Исполняю долг.
- Так это правда? Ты один из темных жрецов?
Династ открывает глаза. Майлз смотрит на него с любопытством во взгляде. С этой его ухмылочкой на губах.
Один из лучших следопытов и стрелков. Любимчик Смоки. Его часто хвалят и эти похвальбы всегда заслужены. А когда такое происходит, то ты начинаешь ставить себя чуть выше всех остальных.
Вот и сейчас он рассматривает Династа с таким выражением, словно тот не сидит на погосте, погруженный в медитацию для укрепления связи с Тремя, а оказался в одном из капканов Майлза.
Только Династ помнит, что все умения Майлза ничто перед танцем Безумной Матери, перед ревом Подземного Отца, перед шепотом Сердца Порчи. Трое Проклятых сомнут его разум, раздерут его на лоскутки и руки Майлза не смогут удержать ножи, натянуть тетиву лука. Его разум опустеет, словно дом из которого бежали все жильцы.
Его знания и умения развеются подобно пеплу на ветру перед Тремя Проклятыми.
Поэтому вместо ответа он улыбается.
- Ты сидишь на погосте рядом с висельником и не похоже что молишься, - Майлз обходит его по дуге. Смотрит на труп. Вороны, лениво обклевывающие лицо трупа, смотрят на Майлза неодобрительно.
А может это сама Мать смотрит на него их глазами.
- Тебе любопытно?
- Я никогда не видел темного жреца. Трое Проклятых, - Майлз на всякий случай делает жест от дурного глаза и возмущенные этим вороны с хриплым карканьем слетают с трупа ввысь, - не так чтобы почитаемы среди нормальных людей. Но я слышал слухи, что Окси привечает всякую нечисть. Вижу, что это - не слухи.
В нем звучит легкая обида и Династ хмурится, потому что не понимает ее истоков. Голоса в голове советуют повалить его на землю и медленно-медленно отрезать фаланги его пальцев. А потом - выковырнуть следом глаза. И все во славу...
Династ зажмуривается и трет висок. Нет, Трем Проклятым не нужны его страдания.
- Мне просто любопытно, - продолжает Майлз, - что ты такое.
- Такой же человек, как и ты, - Династ встает на ноги. Одергивает край туники, потом отряхивает со штанов земляную пыль, - Между нами не так много различий. Мы оба используем наши умения во благо. Или нет. Не всегда во благо, потому что то, что благо для наших мастеров, несет вред кому-то еще. Тебе тоже приходилось убивать. Пытать. Идти на сомнительные сделки.
С лица Майлза медленно сползает улыбка. Глаза становятся темнее. Он выглядит так, словно Династ застал его за чем-то непотребным и так оно и есть. Он был готов к осуждению, но не к ровному приятию от него.
Да, мы оба с тобой убийцы. Палачи. Наемники. Видишь, между нами не так много различий.
Голоса в его голове советуют как лучше содрать с Майлза кожу и провернуть это так, чтобы тот еще долго услаждал Сердце Порчи своими криками и плачем. Майлз смотрит на него так, словно прикидывает как без лишних затрат перерезать ему глотку.
Между их мастерами пока мир, но Династ знает, что как только мир нарушится, то последующая за этим их встреча будет...веселой.
- Ты мне не нравишься, - говорит ему в спину Майлз, когда Династ проходит мимо него.
- Это потому, - говорит ему Династ, не сдерживая улыбки, - что ты слишком отчетливо видишь во мне себя.
Голоса в его голове громко сожалеют, что он не попытался хотя бы перерезать Майлзу горло, но Династ привычно пропускает их жалобы мимо себя.
@темы: play to win